«…Это было в декабре 1923 года. Инженер В.С. Языков, худой, в длинном, не по сезону тонкого сукна пальто, из-под которого чуть выглядывали над поношенными штиблетами брюки, в широкополой шляпе, натянутой на уши, с ветхим портфелем под рукой, топтался у подъезда ОГПУ, не решаясь открыть дверь.
Было холодно. Он крепко прижимал портфельчик, где лежала обыкновенная канцелярская папка с исписанными листами — сведениями о кладе, что покоится на дне Черного моря со времен Крымской войны.
Ветреный, слякотный, по южному ненастный ноябрь 1854 года [17]. В редутах, траншеях, по всей линии кольцевой обороны защитники осажденного Севастополя настороженно следят за многоязычным врагом, притихшим за склонами курганов, в глубоких извилистых балках. Войска англо-французских и турецких интервентов нестерпимо мерзнут под проливным дождем. Ропщут солдаты и офицеры. Они в легкой потрепанной форме, жмутся к камням и с завистью смотрят на дымы из труб близкого, но недоступного города. Прошли месяцы кровавых схваток, а город так и не взят. 20–23 ноября в стане врагов царило радостное возбуждение: наконец-то прибыло подкрепление. К Балаклаве подошла эскадра кораблей и судов, доставивших из Англии и Франции не только пополнение для изрядно потрепанных полков; на кораблях и судах находилась теплая зимняя одежда и деньги, которых солдаты и офицеры не получали уже несколько месяцев. На транспортах был фураж для кавалерии и боеприпасы.
…Волею судьбы ноябрь 1854 года стал роковым для многих экипажей вражеских судов, находившихся на рейде перед осажденным Севастополем. Их было около тридцати, они отстаивались на рейде потому, что вход в Балаклавскую бухту был перегорожен специально затопленными русскими кораблями. 24 ноября, так писала английская газета «Таймс», над лагерем осаждавших «…разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное». Суда, стоявшие на рейде, срывало с якорей. Погиб «Прогресс», потом «Резолют» с грузом пороха… Всего 27 единиц флота.
Один из первых в мире, железный винтовой пароход, «Принц» лишился якорей. Капитан Христи приказал рубить рангоут, чтобы уменьшить крен. Такелаж, упавший за борт, намотало на винт, и судно понесло на скалы. Через несколько минут «Принц» оказался на дне со штабом госпиталя, складом медикаментов, снаряжением на сотни тысяч долларов, первым полевым электрическим телеграфом и подводным аппаратом, предназначенным для расчистки входа в Балаклавскую бухту».
И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщала, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту. С годами, вместо «Принца», в людской молве появился «Черный принц».
Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя инженеру Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с корабельным инженером — Е.Г. Даниленко. Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков. Дзержинский принял инженера.
«…Подводный аппарат конструкции Даниленко, — от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней, — рассчитан на глубину до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым — для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиски и подъем золота».
Языков умолк. Он смотрел на Дзержинского, внимательно разглядывавшего чертеж — схему водолазного аппарата Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.
— Продолжайте.
— Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранным: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза…
Дзержинский потер правой рукой подбородок. Окружающим был знаком этот жест — признак активной работы мысли.
— Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?
Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки десятки квадратных километров.
— Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь, — он развернул вдвое сложенный рисунок тушью, — очерчен предполагаемый район поиска.
— А почему вы решили, что именно здесь?
— Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.
Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель ОГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:
— Что вам нужно для этой экспедиции — назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения — ЭПРОНа?
В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.
— Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, катер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями…»
С самого начала работ участники экспедиции встретились с огромными трудностями. В районе поисков были значительные глубины. Кратковременные спуски в имевшемся водолазном снаряжении оказывались не только безуспешными, но и опасными для жизни водолазов. И все же работы продолжались. Используя почти каждый погожий день, водолазы ходили на глубины 40, 50 и даже 70 м. Им удалось обследовать широкую полосу грунта у подножия западной скалы, а также у входа в Балаклавскую бухту и обнаружить на дне множество останков разрушенных деревянных корпусов кораблей, старые, полузамытые грунтом и поржавевшие якоря, цепи, различные такелажные устройства. То, что представляло еще какую-либо ценность, поднимали наверх и отправляли в мастерские.
Очистив от судового мусора акваторию, прилегающую к Балаклавской бухте, энтузиасты нашли лишь фрагменты «Принца», которые заняли достойное место в музее. Чуть больше повезло японской фирме, получившей разрешение на поиски золота. Взорвав массу подводных скал, промыв и просеяв через специальное сито тысячи тонн песка, истратив около трехсот тысяч долларов, фирма подняла со дна Балаклавской бухты всего семь золотых монет, некоторые из них — чеканки 1854 г. с портретом английской королевы Виктории. Японцы из семи монет передали нам четыре и, свернув свою экспедицию, уехали.
Настоящая работа ЭПРОНа началась с подъема кораблей Черноморской эскадры [57]. Ядром организации стали ее начальник Фотий Иванович Крылов (рис. 37), врач — спецфизиолог Константин Алексеевич Павловский и водолазный специалист Феоктист Андреевич Шпакович (рис. 38), уже известный читателю по Кронштадтской водолазной школе. С именем Ф.А. Шпаковича, одного из самых известных водолазных специалистов страны, связаны многие славные страницы истории отечественного водолазного дела [42].
Родился Феоктист Андреевич в 1879 г. в Севастополе. Успешно окончив реальное училище, он поступил в технологический институт. Но проучился недолго, не успел окончить первый курс, как умер отец, и Шпакович вынужден был пойти работать. Приняли его на должность заведующего водолазным складом Севастопольского военного порта, определив дальнейшие интересы Шпаковича. Пытливый юноша не удовлетворился выполнением своих однообразных и скучных обязанностей. Он быстро освоил все тонкости водолазного дела и стал выполнять подводные работы. Буквально через два года Шпакович, несмотря на молодость, считался уже одним из лучших специалистов. Ему доверили разработку плана подъема минного заградителя «Буг», затонувшего вместе с минами в Южной бухте Севастополя. Со своей задачей он справился блестяще, впервые применив в качестве понтонов секции плавучего дока. Между тем у Феоктиста Андреевича не было никакого специального образования, поэтому в 1907 г. командование порта направило его в Кронштадтскую школу водолазов для сдачи экзаменов и получения документов, удостоверяющих, что он имеет право работать под водой. Все экзамены он сдал экстерном, показав отличные знания. Ему было присвоено и первое офицерское звание. А когда вернулся в Севастополь, ему поручили руководить всеми подводными работами на шельфе Крымского полуострова.