— За глотку я схвачен.
— Кем же?
— Так, одной…
— Я-то думал, что ты скажешь — по долгам уплатить или за жилье. А ты пустое болтаешь. Ладно, возьми… Люблю, когда правду говорят, не обманывают.
— Бог тебе в помощь, шейх Сейид, добрый ты человек.
— Послушай. Даже за правду я даю один раз. В другой раз — правду скажешь или соврешь — и гроша ломаного не получишь. Понял?
— Яснее ясного.
Забрав деньги, удовлетворенный Шеххата покинул кофейню. По пути он зашел в лавку пряностей шейха Абид аль-Аттара. Тот, едва завидев клиента, рассыпался в приветствиях. Шеххата тихо шепнул ему на ухо:
— Дай-ка мне всякой всячины! Ты знаешь какой… Только получше, как для самого себя.
— Нешто жалко для хорошего человека? Бери на здоровье.
Лавочник взял бумагу и начал насыпать разные пряности и специи из различных мешков, ящиков. Сделав два пакета, шейх Абид посоветовал:
— Вот это прокипятишь и выпьешь. Из этого сооруди приправу к супу и съешь, очень полезно.
Забрав свертки, Шеххата полез в карман за деньгами.
— Что ты, Шеххата эфенди, аллах с тобой! Не надо, пустяки это, и не думай! Только расскажи потом, как все прошло.
— Хороший ты человек, шейх Абид. Ну, я пошел.
— С миром, дай тебе!
Глава 9
Жертва любви к женщинам
Наконец Шеххата добрался до дома. Умм Амину он нашел, как всегда, сидящей во дворе. Шуша и Сейид еще не приходили. Как только старушка услышала его шаги, она сразу же осведомилась:
— Как твоя поясница, Шеххата эфенди?
— Поясница? А что ей сделается?
— Да как же, ты сам говорил, что поясница ломит? Ты еще попросил меня сделать кое-какую еду из добра, что принес. Я все приготовила.
— Вот жизнь! За работой все забываешь!.. Даже усталость. А ты все беспокоишься по таким пустякам?
— Ладно, заходи, отдохни немного. Зачем вообще-то ходил сегодня? Усталость требует отдыха.
— Чего не сделаешь ради куска хлеба. Усталость требует отдыха, а чтобы заработать на пропитание, нужно трудиться.
— Бог тебе в помощь! Я все сделала, как следует. Закия принесла немного зеленого перца и помогла мне на кухне. Она сейчас накроет на стол.
— Где похлебка?
— На кухне, в горшке… Сейчас будешь обедать или отдохнешь немного?
— Поем немного похлебки и полежу. Что-то устал.
— Тогда иди, я все приготовлю.
— Не беспокойся, сам все сделаю.
— Возьми себе баклажанов и рису. Я натушила, очень вкусно, словно масло.
— Ладно, возьму, а ты сиди.
Шеххата пошел на кухню. Первое, что он сделал, это поднес горшок ко рту и выпил всю жижу из похлебки. Потом съел все мясо и прочее, что было в горшке. За всем этим последовали баклажаны и рис. Шеххата ел в такой спешке, как будто делал это в последний раз. Расправившись с едой, он взял примус, нашел чугунок, налил туда воды, высыпал все специи и пряности, которые принес с собой, и поставил кипятить, добавив немного жиру. Как только варево было готово, Шеххата и его отправил в свою утробу. Выпив чашку кофе, он пошел к себе и сел на сундук. Вытащил железную коробку из кармана, раскрыл ее, вынул оттуда спички. Затем появился кисет с табаком, папиросная бумага. Оторвав листочек, Шеххата насыпал табаку, вытянул из жилета шарик гашиша, который удружил ему шейх Сейид, отломил половину и положил в самокрутку. Другую половину оставил на потом, заметив про себя: "В свое время пригодится". Свернув цигарку, он зажег ее и начал медленно затягиваться, пуская кольца дыма. Через несколько минут Шеххата растянулся на сундуке и забылся в сладких грезах.
Придя домой, Шуша первым делом справился о своем жильце. Умм Амина рассказала, что тот вернулся, пообедал и прилег отдохнуть, так как у него ломило поясницу. Шуша умылся, помолился, и тут вернулся Сейид из школы. Все трое пообедали. За столом царило молчание. Заметив это, Умм Амина рассмеялась:
— Вот ведь — привыкли к болтовне Шеххаты. Без него и еда становится невкусной.
— И то правда, у него всегда хватает шуток-прибауток.
Шуша пошел подремать, Сейид — к приятелям на обычное место под тутовое дерево, Умм Амина села около лестницы.
Часа в четыре Шуша проснулся, а Шеххата все еще не выходил из своей каморы. Хозяин дома удивленно сказал:
— Что-то он задерживается, никогда с ним этого не случалось раньше. Наверное, по-настоящему заболел. Пойду посмотрю. — Шуша тихо вошел, стараясь не шуметь и не беспокоить спящего. Он увидел Шеххату, лежащего на сундуке. Тот повернулся лицом к стене, ноги подтянул к подбородку: сундук был маленьким. Шуша тихо позвал:
— Шеххата, а Шеххата!
Тот не отозвался. Тогда хозяин дома потрогал его за спину и тихо произнес:
— Шеххата, ты и вправду заболел?
Ответа не последовало. Шуша почувствовал, что тело лежащего неестественно холодное. В страхе он приложил руку к его лбу, к груди и почувствовал, что человек не дышит. Немного нужно было времени, чтобы понять — перед ним лежит бездыханный труп. Смеялся над смертью, а сам умер от безделицы. Шуша был поражен. Ну и неожиданность! Никогда он не думал, что увидит этого шутника мертвым.
Время шло, а Шуша все стоял как вкопанный, не зная, что делать. Постепенно он начал приходить в себя. И вдруг бросился во двор и, захлебываясь от рыданий, крикнул:
— Умм Амина!
— Что тебе, сынок?
— Шеххата эфенди умер.
— Умер? О горе! Как умер? Только что стоял передо мной! На все воля аллаха! Он дал, он и взял!
Старушка заплакала, а ее сын вернулся в свою комнату, взял белую простыню, зашел к Шеххате и накрыл тело. Вдруг ему в нос ударил сильный запах гашиша. Он подумал, потом подошел к трупу и начал его обшаривать. Вытащил деньги и положил себе в карман. Взял окурок и бросил его в уборную, потом проговорил с досадой:
— Бог тебе судья, сам себя угробил, неугомонный.
Печальная новость быстро облетела всех обитателей дома и Кошачьего переулка. Соседи валом повалили. Одни, чтобы помочь, другие — полюбопытствовать, третьи — посочувствовать.
С наступлением темноты Шуша устроил перед воротами дома небольшой шатер, поставил несколько стульев и скамеек во дворе и перед домом. Появились добровольцы читать коран. Сейид с приятелями сидел на краю бассейна. Все они были грустными и молчаливыми. Ребятишки высказывали сочувствие Сейиду, который был чернее тучи. Первый раз он столкнулся со смертью. Он еще никак не мог поверить в то, что Шеххата ушел навсегда и что он его никогда больше не увидит.
Наконец, двор опустел, все разошлись по домам. Убитый горем, Сейид прижался к бабушке. Шуша сидел на постели и грустно смотрел на звезды. Вдруг в тишине ночи ему почудилось, что слышит он печальный голос дудки. По лицу его покатились слезы.
Вытерев глаза, Шуша тряхнул головой и с грустью заговорил сам с собой:
— Всему есть свой конец… Все мы это знаем. Но счастье в том, что мы не знаем, когда наступает этот конец. Если бы знали, то встречали бы его с меньшим мужеством. Жизнь грустна и тяжела, но умирать все равно никто не хочет. Никто не был так точен в оценке живущих, как покойник. Прав он был, когда говорил: "Нет никого на свете лицемернее и глупее, чем люди. Ведь самая большая глупость, которую делает человек, — это не думать о своем конце. Знает человек, что умрет, но не готовится к этому печальному событию". Дай тебе бог место светлое, самый мудрый и самый беспечный человек!
Всю ночь Шуша провел, сидя у окна, борясь с тяжелыми думами и стараясь успокоиться. Но всюду он чувствовал призрак смерти, слышал ее дыхание. Голос смерти чудился ему в мяуканье кошек, в собачьем лае… Смерть… Смерть… Смерть…
Уже занимался рассвет, а Шуша все не менял позы. Глаза его оставались широко открытыми, тяжкие думы все еще теснились в голове. С первым утренним призывом муэдзина, он тяжело встал, опустился на коврик и помолился. Войдя к матери, он нашел ее сидящей около комнаты Сейида. Услышав шаги, Умм Амина подняла удивленно голову: