— …А вот имя ваше я, простите, запамятовал, — сказал Девлин, жестом приглашая обоих полицейских в большую, захламленную гостиную.
— Инспектор Ребус.
— Тогда вы, вероятно, были констеблем? — уточнил Девлин, и Ребус кивнул.
— Вы собираетесь переезжать, сэр? — спросила Филлида Хейс, разглядывая громоздящиеся вокруг коробки, пакеты и рулоны черной упаковочной бумаги. Ребус тоже огляделся. На стульях высились шатучие эвересты и монбланы документов, папок и газетных подшивок; выдвинутые из стола ящики перекосились, а их содержимое грозило выплеснуться на ковер.
Девлин усмехнулся. Он был невысоким, тучным мужчиной лет семидесяти с небольшим. Его серая вязаная кофта вытянулась и потеряла всякую форму — а заодно и половину пуговиц; черные брюки удерживались широкими подтяжками. Лицо знаменитого патологоанатома было одутловатым, испещренным звездочками лопнувших сосудов, а глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе напоминали крошечные голубые точки.
— Переезжаю? Вероятно, можно сказать и так, — проговорил Девлин, машинально приглаживая рукой несколько прядей волос, все еще остававшихся на его куполообразном черепе. — Выражаясь высоким штилем, если Жнец Жизней является ne plus ultra[7] перевозчиком, в таком случае я выступаю как его добровольный помощник.
Ребус припомнил, что Девлин всегда говорил подобным образом — «высоким штилем», как он выразился. Казалось, он просто не мог обойтись пятью словами там, где можно сказать двадцать, изобретая порой свои собственные словечки, которые впору было вставлять в словарь курьезов. Когда профессор Девлин делал вскрытие, записывать его комментарии было сущим мучением.
— Вы переезжаете в пансионат для престарелых? — догадалась Хейс.
Девлин снова усмехнулся.
— Увы, я еще не готов откинуть копыта. Впрочем, ждать осталось, по всей видимости, недолго, поэтому я и решил отделаться от всего ненужного, чтобы облегчить работу тем членам семьи, которые пожелают вступить во владение этим помещением, после того как я его освобожу.
— То есть вы хотите выбросить весь хлам и сберечь им силы и время?
Девлин посмотрел на Ребуса.
— Сказано кратко и по существу, — заметил он с одобрением.
Хейс наклонилась и извлекла из большой картонной коробки толстую книгу в кожаном переплете.
— Вы действительно намерены выбросить все эти вещи? — спросила она.
— Ни в коем случае! — воскликнул Девлин. — Например, фолиант, который вы в настоящий момент держите в руке, представляет собой раннее издание статей Дональдсона по анатомии. Я намерен подарить его Хирургическому колледжу.
— Вы видитесь с профессором Гейтсом? — спросил Ребус.
— О, мы с Сэнди иногда встречаемся, чтобы пропустить по несколько капель той или иной тинктуры. Мне кажется, он сам скоро уйдет в отставку, чтобы освободить дорогу молодым. Мы льстим Себя надеждой, что так обеспечивается цикличность жизни. Но это полная чушь, если только вы не приверженец буддизма. — Он улыбнулся собственной шутке.
— Ну, если человек буддист, это не означает, что он непременно родится снова, не так ли? — заметил Ребус, еще больше развеселив старика.
— Это ваш первый случай? — спросил Ребус немного погодя, глядя на вставленный в рамочку газетный отчет, висевший на стене справа от камина. Статья была посвящена судебному процессу над убийцей и датирована 1957 годом.
— Да, первый. Юная новобрачная насмерть забита собственным супругом. Эта парочка приехала в Эдинбург, чтобы провести здесь свой медовый месяц.
— Подходящее украшение для интерьера, — заметила Хейс.
— Моей жене эта история тоже казалась излишне мрачной, — признал Девлин. — По ее просьбе я даже убрал этот отчет в архив, но когда она умерла, извлек на свет Божий.
— Понятно, — сказала Хейс, опуская книгу обратно в коробку и еще раз оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь сидячего места. — Полагаю, чем скорее мы закончим, тем скорее вы сможете вернуться к… к уборке.
— Всегда приятно наблюдать проявления здорового практицизма. — Казалось, старого профессора вполне устраивает, что гости стоят посреди протертого чуть не до основы персидского ковра и почти не шевелятся, боясь малейшим неосторожным движением спровоцировать какой-нибудь обвал, чреватый цепной реакцией.