Полковник Пронсон отпил глоток вина и, взглянув исподлобья на капитана, съязвил:
— Там вы сможете разыскать русского поручика, которому летом позволили так легко выскользнуть из своих рук.
Годсон молча проглотил пилюлю.
— А правда, что Троцкий назначен военным министром? — спросил Стюарт.
— Да, — подтвердил полковник. — Впрочем, его настоящая фамилия Бронштейн. В Лондон приезжал наш посол Локкарт. Он рассказывал о своей встрече с Троцким в Петрограде.
Пронсон стал рассказывать о том, что он услышал на беседе с военным министром в Лондоне. При их разговоре присутствовал также американский посол в Лондоне. Разговор был конфиденциальный, и может быть, полковнику не следовало рассказывать о нем, но ему хотелось показать, в каких высоких сферах он бывает.
— …Локкарт позвонил и спрашивает: «Смогу я поговорить с гражданином Троцким?» — «Нет», — пробурчал в ответ недовольный голос. — «Лев Давидович, с вами говорит британский посол Локкарт, — Пронсон пытался подражать голосу Локкарта. — Я хотел бы встретиться с вами». — «Вряд ли это что даст, но если хотите, приезжайте немедленно в Смольный…»
Троцкий оказался уступчивее, чем обычно. Он попросил прислать морскую миссию для реорганизации русского флота и предложил англичанам место главного директора всех железных дорог России. Но морская миссия не приехала, и управляющим железными дорогами англичане никого не назначили. Зато они послали в Россию генерала Пула и его офицеров. В глазах союзников Россия была уже не той, что раньше, и они направляли не инженеров, а офицеров. И теперь их офицеры сидели перед камином в городе Кеми и разрабатывали план наступления своих войск на Петроград.
Полковник достал из кармана газету, напечатанную на тонкой бумаге, протянул капитану.
— Взгляните, пожалуйста.
— «Call», — прочитал Годсон название газеты, потом заголовок передовой: — «Руки прочь от Советской России!»
— Обнаружена в кармане одного из наших солдат, — пояснил полковник.
Это была газета левых социалистов Англии. Она издавалась для распространения среди находившихся в России английских и американских войск. Газета тайно доставлялась и в Кемь.
— На передовой вы сможете найти ее в кармане у наших солдат, — сказал полковник капитану.
В дверь осторожно постучали, и в комнату вошла молодая хозяйка дома. За ней шла с самоваром в руках Иро. Поставив самовар на стол, она сразу ушла.
— Сестра командира карельского легиона, — сказал Годсон, заметив, каким внимательным взглядом полковник проводил Иро.
— Вот как! — удивился Пронсон. — Да, среди туземного населения можно порой встретить удивительно красивых женщин. Настоящих красавиц от природы. Я заметил это еще в Бирме.
— Пожалуйста, господа! — Молодая хозяйка наполнила стаканы крепким чаем и хотела уйти, но капитан взял ее за руку.
— Люба, за ваше здоровье.
Люба стала отказываться от предложенной ей рюмки. Потом быстро выпила ее одним глотком и, морща губы, убежала в свою комнату, откуда опять послышался веселый смех и граммофонная музыка.
— Желаю вам удачи, капитан! — сказал полковник, подняв бокал. — Надеюсь, через месяц мы сможем поднять тост в честь нашей победы в Петрозаводске. — Выпив, он повернулся к Тизенхаузену и спросил: — А что нового на собрании карел?
— Намереваются создать свой национальный комитет, — сказал Тизенхаузен. — Кроме того, хотят послать делегацию на предстоящую мирную конференцию — просить иностранные государства признать самостоятельность Карелии…
Иво Ахава уже второй месяц служил в штабе Карельского отряда — он перебрался в Кемь после того, как финский легион стал «линять». Легион считался красным. Он должен был разрушить железнодорожные пути на участке Княжей Губы и встретить огнем составы, в которых иностранные интервенты и русские белогвардейцы направлялись к югу. Не сделал этого и отряд Комкова, посланный из Петрограда охранять Мурманскую железную дорогу. Финский легион и отряд Комкова насчитывали в целом около двух тысяч человек. Располагая такой силой, они были в состоянии пустить под откос поезда противника. Однако они этого не делали. Почему?