Факт оставался фактом — вражеские поезда беспрепятственно прошли через Кандалакшу и Княжую Губу. Почему их пропустили? Может быть, батальон железнодорожной охраны и финские красногвардейцы не были в достаточном контакте друг с другом. Или, может быть, противник застал их врасплох. Но бездействие красных, во всяком случае финского легиона, объяснялось и рядом других причин.
Гражданская война в Финляндии закончилась поражением красных, и это поражение не могло не сказаться на моральном состоянии легионеров. Кроме того, в конце весны в расположении легиона появились всякие подозрительные личности. «Руководство предало нас», — нашептывали они.
Одним из таких шептунов был некий Август Уисли. В Финляндии он был начальником Красной гвардии в Иоэнсу и участвовал в боях с лахтарями. После поражения революции, как многие другие, бежал в Россию. В Мурманске он успел связаться с англичанами.
«В Хельсинки я говорил членам Совета народных уполномоченных о необходимости диктатуры пролетариата, но меня и слушать не захотели, — рассуждал он с важным видом перед легионерами, затем, понизив голос, добавлял: — В Россию нам идти нечего, там полная анархия».
Такие речи вел не один Уисли. Так рассуждали даже кое-кто из тех, кто носил в карманах мандат рабочего правительства Финляндии — Совета народных уполномоченных. И неудивительно, что менее стойкие легионеры начали колебаться и потребовали, чтобы была послана делегация для переговоров с англичанами. Делегация выехала в Мурманск. В ее состав входил Иво Ахава, а также Эйно Рахья, который был направлен из Петрограда выяснить сложившуюся на этом участке обстановку и имел полномочия действовать в соответствии с ситуацией. Вряд ли можно найти теперь протокол этих переговоров. Сохранился лишь текст соглашения, к которому пришли в результате их:
1. Финский легион обязуется принять меры по обороне пограничных районов на своем участке в случае возможного наступления белофинских и германских войск, а также по охране мостов на участке железной дороги до озера Имандра.
2. Британская сторона берет на себя снабжение легиона продовольствием и всем необходимым снаряжением.
3. «…достигнута договоренность о том, что финский легион не будет использоваться в военных действиях против советских войск» (при формировании карельского легиона об этом была лишь устная договоренность).
Как же отнеслись рядовые легионеры к заключению такого соглашения? Восемь дней продолжалось собрание, на котором они обсуждали этот договор. Говорили прямо, без обиняков. Кюллес-Матти, передвинув жвачку под другую щеку, сказал: «Саатана, это — предательство дела пролетариата». В ту же ночь, забрав свою Татьяну, он ушел в лес. За ним последовали многие другие — более двухсот бойцов ушли с оружием в леса. А собрание все шло. Были и такие речи:
— Жратвы нет, без англичан мы все помрем с голоду. И так уже сколько человек болеет цингой…
— Да ведь нам же не придется воевать против Советской власти.
В конце концов оставшиеся проголосовали за соглашение, заключенное с англичанами, и так красногвардейский легион превратился в Finnish Legion, у которого было свое знамя, красное, только с желтым треугольником в верхнем углу и буквами FL и SL. На погонах у легионеров, одетых в английскую форму, был красный треугольник. Карельский отряд не имел своих знаков различия.
После этого финский легион перевели из Сантамяки в Княжую Губу, откуда был направлен отряд легионеров численностью сто человек под командованием Уисли в пограничные деревни Тумпсу и Руву, чтобы изгнать из этих деревень белофиннов, которые опять перешли через границу и начали сплавлять лес из Карелии на сторону Финляндии.
— Да вы же сами теперь наемники англичан, — сказали им белые.
А когда Уисли отпустил захваченный возле Тумпсы белофинский дозор, легионеры заявили своему командиру, что он лахтарь.
Так на деле стала подтверждаться мудрость старой пословицы: «Дай черту палец, он всю руку откусит». В правильности ее легионеры убедились, вернувшись в Княжую Губу. Туда тем временем приехал Оскари Токой.
Об Оскари Токое, являвшемся одним из видных руководителей социал-демократического рабочего движения Финляндии, легионеры много слышали, но видели его впервые. Токою было лет пятьдесят и похож он был на зажиточного крестьянина.