Полковник изучал карту. Он только что получил известие о высадке красного десанта в Лижме. «Где же эта Лижма? Ага, вот здесь, на берегу Онежского озера, в глубоком тылу. Просто уму непостижимо! До Петрозаводска оставалось всего несколько часов пути и вот, пожалуйста, оказались в окружении! Как же это стало возможным? Чем объяснить отчаянное сопротивление большевиков и их готовность идти на любые жертвы? Голодные, в лаптях…»
— Пусть войдет, — сказал полковник адъютанту, доложившему, что пришел командир карельского отряда.
Пронсон встретил Ховатту с официальной вежливостью:
— Хэлло, майор Лесоефф. Садитесь, пожалуйста.
Ховатта изложил свое дело. Он хотел было сказать, что отец серьезно заболел, уже при смерти, но язык не повернулся сказать такое. Да и зачем врать? Ведь есть же у него законное право на отпуск, в отряде без него обойдутся какое-то время. Все равно делать сейчас им нечего, они охраняют склады да занимаются военной подготовкой.
— Надолго? — спросил Пронсон.
— Недели на три, — ответил Ховатта. — Надо дома недельку побыть. Помочь убрать урожай.
Пронсон улыбнулся. Ему стало смешно и в то же время чем-то понравилось это намерение майора помочь своим родным убрать урожай. Нет, он не против того, чтобы майор поехал в отпуск…
— Это внутреннее дело вашего легиона, — ответил он как-то уклончиво.
Возможно, уступчивость Пронсона объяснялась тем, что британские войска вскоре должны были вернуться домой — об этом уже пришла секретная депеша. А может быть тем, что у Англии имелись в отношении Финляндии новые планы, о которых Ховатта не знал. Как бы то ни было, Ховатта выехал домой.
Спустя два дня после его отъезда расквартированный на Лепострове карельский отряд был поднят по тревоге и выстроен во дворе казармы. Объявили, что перед карельскими добровольцами выступит генерал Миллер.
Миллер все-таки прибыл в Кемь. И что удивительно, он был тем самым Миллером, с которым Ховатта не хотел бы встретиться. До войны Миллер был начальником кавалерийского училища, а во время войны стал начальником штаба 5-й армии, действовавшей на Карпатах. Военного трибунала он избежал. Вместо того, чтобы посадить генерала в тюрьму, Временное правительство послало его военным атташе в Италию. Из Италии он на английском крейсере прибыл в Архангельск и вот уже полгода являлся главой белого правительства Северной области и главнокомандующим белых войск и делал все, что было в его силах для восстановления монархии в России. До сих пор, слава богу, все шло хорошо, но теперь, когда последние части союзников собирались уйти, положение становилось угрожающим. Поэтому генералу пришлось в поисках подкреплений приехать в карельский отряд.
— К сожалению, я должен признать, что находятся еще люди, которые настолько глупы, — иначе про них не скажешь, — что принимают всерьез заверения большевиков, — начал Миллер свою речь.
«Глупыми нас считает, — переглянулись карелы. — Поглядим, кто тут дурак, а кто умный».
— Сбитые с толку люди могут легко встать на путь авантюр, — продолжал генерал, внимательно вглядываясь в лица своих слушателей. — Но дело освобождения России…
Отрядовцы слушали, думая каждый о своем. Многим приходил в голову вопрос — а где Иво Ахава и что с ним?
— Я обращаюсь не к трусам, а к тем, кто еще не потерял солдатского достоинства, — продолжал генерал, выдержав небольшую паузу. — Каждый, кто готов отправиться сражаться с большевистскими бандитами, будет получать в месяц 300 рублей, а семья будет получать повышенный паек.
Вернувшись в казармы, мужики обнаружили, что пока они слушали выступление генерала, из пирамид пропало их оружие.
Ночью винтовки были возвращены на свое место. А рано утром отрядовцам велели взять оружие, рюкзаки и собраться во дворе казармы. Затем их построили и колонну и повели к железнодорожной станции. Все поняли, что наступил решающий момент.