Началась молотьба. Когда берешься за цеп, за труды получаешь хлеб, но на этот раз хлеба почти не было.
Время текло незаметно. Погода становилась все холоднее, и в одно утро залив у берега оказался подернут тонким льдом. Вскоре замерзло все озеро. Как только лед окреп, мальчишки отправились глушить налимов. Увидят подо льдом налима, быстро стукнут по тому месту обушком топора и вытаскивают из лунки оглушенную рыбу. В азарте этой увлекательной охоты ребята даже не заметили, как добрались почти до самого Ламмассаари.
— А что это там торчит? — вдруг спросил Микки, испуганно застыв на месте.
Подойдя ближе, они увидели торчавшие из-подо льда человеческие ноги. Остальная часть тела была подо льдом, человек как бы висел вниз головой. Как же это он повернулся в воде вверх ногами? По пьексам мальчишки определили, что погибший был финн. Видимо, когда солдаты экспедиции отступали через озеро, этот умер от ран, и они выбросили его из лодки. Ребята были так ошеломлены, что не заметили, как со стороны границы на берег озера вышли несколько человек и спустились на лед. Увидев на озере незнакомых людей, ребятишки бросились бежать к деревне.
Около мертвеца странные путники остановились. Один из них узнал погибшего. Но он ничего не сказал своим спутникам, только молча смотрел на труп бывшего товарища, вместе с которым дошел почти до самой Кеми. Остальные тоже молчали. Каждый про себя думал, что такой конец может ожидать и его… И все-таки они пошли дальше: во имя дела, которое привело их в Карелию, они были готовы умереть даже такой смертью.
Появление этих подозрительных людей говорило о провале миссии Марушевского. На этот раз пожаловавшие из-за границы гости были в гражданской одежде, оружие они держали за пазухой. В деревне они направились прямо к избе Хилиппы, и людям сразу стало ясно, что это за гости. Перекусив, пришельцы отправились дальше. Хилиппе сказали, что идут в Ухту.
V
В Пирттиярви был обычай: когда в доме парили репу, отведать ее мог прийти каждый, кто хотел. Приходила обычно молодежь — и чтобы репы попробовать, и друг с другом встретиться.
Моариэ, жена Теппаны, еще с утра наложила полный под репы и, замазав печь глиной, оставила ее в горячей печи на целый день. Обычно репу парили сразу, как только выкапывали из земли, но у Моариэ тогда заболел ребенок и ей было не до репы.
Теперь сын — Моариэ родила Теппане сына, как он и хотел — был здоров и лежал в подвешенной к воронцу корзине. Насосавшись материнского молока, он радостно гулькал и сучил розовыми ножками. Мать качала зыбку ногой, тихо напевая:
— Ешьте, ешьте! — прерывая время от времени песню, обращалась она к парням и девушкам, зашедшим полакомиться сочной свежепаренной репой.
— Кому же это ты, Наталия, вяжешь такие красивые варежки? — спросил Теппана.
— Для себя самой, только не по своей руке, — ответила девушка, бросив смущенный взгляд на Хуоти.
— Кажется, твой отец опять идет сюда, — сказал Теппана Хуоти, выглянув в окно.
Пулька-Поавила с утра пошел было на стройку своей новой избы. Пришел, постоял, поглядел и, махнув рукой, отправился домой. Успеет он еще достроить ее весной. Но дома работа тоже валилась из рук, и Поавила решил пойти к Теппане. В последнее время мужики редко заходили друг к другу в гости, все сидели по домам. А если и шли, то только к тому, с кем можно было поговорить по душам.
— А ты на старости лет, я вижу, начал богатеть, — пошутил Теппана, разглядывая покрывшиеся серебром виски Поавилы.
— Разбогатеешь тут, — буркнул тот.
Хуоти и Наталия выскользнули из избы. Теппана многозначительно подмигнул Поавиле, но Поавила сделал вид, что ничего не заметил.
— Отведай, — сказала Моариэ и подала на стол кучу горячей репы.
— Слава богу, хоть репа уродилась, — заметил Поавила. — И картошка. Они, вишь, успели отцвести до заморозков. А ячмень почти весь пропал, как и перед войной. Помнишь? Тогда жена у Охво померла с голоду и Охво тоже. Не успел даже гроб сделать жене, как и сам… Чей-то черед теперь?
— Голод гоголем идет по Пирттиярви через лед. Так говаривал мой покойный отец, — ответил Теппана.
— Хилиппа на деревне баял, будто из Финляндии привезут хлеб, как только зимник установится, — сказала Моариэ.