Выбрать главу

— Скоро будут выпущены металлические деньги, — сказал Поавиле Донов. — В Петрограде на монетном дворе уже чеканят их.

— Конечно, без настоящих денег никакой торговли быть не может, — рассуждал Поавила.

Наконец, он увидел у одной женщины цветастый шелковый платок.

— Совсем новехонький, — расхваливала женщина свой товар, хотя платок, конечно, был малость поношенный. — А кисти-то, гляди, какие…

Такой платок и нужен был Поавиле.

— Отдашь за фунт сущика? — спросил он.

— Мало, по товару и цена. Хлеб есть?

У Поавилы в кошеле была буханка хлеба, которую ему, как делегату съезда, выдали на дорогу. Он решил отдать женщине полбуханки в придачу к сущику. Платок стоил того. Но едва он успел разрезать буханку на две части и протянуть половинку торговке, как кто-то спросил его сзади:

— В Чека захотел?

Поавила так растерялся, что слова не мог вымолвить. Он торопливо запихивал в карман платок.

— Оба пойдете со мной, — сказал строго молодой человек в военной форме. — В Чека выяснят, кто вы такие. А то всяких шпионов полно в городе.

Поавила недоуменно озирался, ища глазами Михаила Андреевича. Но тот куда-то пропал. Вокруг начала собираться толпа. Поавила был уже совсем в отчаянии, когда к ним подошел Михаил Андреевич.

— В чем дело? — спросил он.

— Михаил Андреевич! — обрадованно воскликнул чекист. — Ты откуда взялся? Ах ты, черт…

Донов показал на Поавилу и сказал:

— Он делегат съезда.

Услышав это, собравшиеся вокруг зеваки стали расходиться. Кто-то громко засмеялся.

— Спасибо тебе, Михаил Андреевич, — благодарил Поавила своего спасителя. — Ну, думаю, заберет дьявол, засадит опять в арестантскую…

Чекист тем временем куда-то исчез.

— Ему это недолго, — согласился Донов. Он-то знал Емельяна. — В Царском Селе, говорят, чуть было не арестовал прямо в постели больного Плеханова. Мол, буржуй — и никаких…

Опять появился Емельян. Он тащил каких-то мешочников.

— Смотри, чтобы больше хлебом не торговал! — сказал он мимоходом Поавиле.

Поавила больше не собирался приходить на толкучку. Зачем ему? Платок он купил…

В тот же день Поавила сел на поезд и поехал домой.

Он сидел у вагонного окна и смотрел, как идет снег. Рановато пошел снег в этом году. Хотя, бывало, и прежде зима приходила раньше времени. Чем дальше поезд уходил на север, тем больше было снега. Лесные озерки тоже замерзли. Река Онда еще не была скована льдом, уж очень сильное в ней течение. Проехали через мост на Онде. Когда-то Поавила тоже работал на его строительстве.

Задержись Поавила хоть ненадолго в Петрозаводске, ему не удалось бы проехать через Онду по этому мосту, потому что несколько дней спустя белобандиты взорвали его.

Пассажиры в вагоне спокойно спали. Поавила тоже задремал, опустив голову на плечо соседа по лавке. Проснулся он, когда поезд рано утром остановился на станции Кемь.

В Кеми снегу было столько, что пришлось добывать лыжи. Пекка Нийкканайнен дал лыжи, и Поавила отправился в путь к дому.

В Паанаярви он услышал страшную новость.

В предыдущий день в маленькой лесной деревушке Суопасвааре были убиты два финна-чекиста. Они ехали из Кеми и остановились на ночь в доме Проххорайнена. Хозяйка дома попросила их помочь разгрузить сено. Чекисты пошли помогать ей, и тут из-за угла сенника ударили выстрелы.

Да, вот такие новости ожидали Пульку-Поавилу, в Паанаярви. Но что делать — надо добираться до дому…

Лыжи шли хорошо, и через два дня Поавила был в Ухте. На этот раз он остановился в Митьколе, как называлась с давних пор часть села, расположенная на другом берегу реки, напротив Рюхьи.

— Почем там собачье мясо? — спросил хозяин дома, узнав, откуда возвращается Поавила. Поавиле сразу стало ясно, что произошло за время его отсутствия в их местах. А когда молодой хозяин дома взял со стены маузер и куда-то пошел, не осталось уже никаких сомнений.

— А у вас, что, пожар был? — спросил Поавила, увидев из окна дымящиеся развалины сгоревшего дома.

— Лучше не спрашивай, — вздохнула старая хозяйка дома и, испуганно оглянувшись, стала рассказывать: — Избу-то подожгли. И наш сын тоже был с теми, которые… Ох, господи прости. В избе-то заперлись красноармейцы. Четверо их было. Так живьем и сожгли. Всех четверых. Они шли из Пирттиярви…