— Хорошо нам с тобой здесь, — прошептала Наталия, прижимаясь к Хуоти.
Им, действительно, было хорошо в этой закопченной низенькой избушке. Наконец-то они были вдвоем. Как давно они ждали этого часа! Пол избушки был застлан прошлогодним сеном и хвойными ветками, сено и иголки кололись, но ни Хуоти, ни Наталия не замечали ничего. Они даже забыли о том, что им надо и есть. Только на следующее утро они вспомнили, что у них с собой нет никакой еды.
— Я схожу к Теппанихе, — сказала Наталия.
Избушка Теппаны стояла немножко в стороне от деревни.
Дождавшись темноты, Наталия пошла в деревню. Вернулась она через час, принеся еды на несколько дней и маленький чугунок.
— Твоя мама ходила в Ливоёки, искала тебя, — первым делом сообщила Наталия.
— А ты сказала Моариэ, где мы?
— Сказала, — ответила Наталия и торопливо добавила, чтобы успокоить встревожившегося Хуоти: — Да никто нас с тобой здесь не найдет.
Через несколько дней опять пришлось идти к Моариэ. На этот раз отправился Хуоти. Когда он шел обратно, поднялась такая пурга, что лыжню совсем замело.
Хуоти пришел весь в поту, словно кто-то за ним гнался. Отдышавшись, стал рассказывать:
— В деревне человек пятнадцать белых, пришли с погоста.
Больше в деревню они ходить не могли. Теперь они должны были обойтись той едой, которую Хуоти принес.
О том, что делалось в деревне, они тоже ничего не знали.
В избу Пульки-Поавилы пришел человек с ружьем и велел Доариэ собираться.
— Куда?
— В Латваярви, — ответил человек. — Одевайся потеплее. Мороз сильный.
Микки подбежал к матери И вцепился в нее.
— Успокойся, успокойся, — говорила ему мать. — Сходи к Иро, попроси ее подоить корову. А молоко пусть отцедит в эту кринку.
В Латваярви Доариэ привели на допрос к тем самым незнакомым мужчинам, которые забрали книги Хуоти. Теперь у обоих на поясе висели маузеры.
— Напрасно твой сын сбежал, — сказал один из них вкрадчивым голосом. — Мы ведь только хотели спросить у него, не желает ли он поехать в Финляндию учиться. Раз уж он начал, то надо ему продолжать учение…
— Да я ему говорила, что нечего тебе бояться, что никто не тронет, — обрадовалась Доариэ.
— Как бы с ним связаться? Где он?
— Говорят, в Тёрсямё, — простодушно ответила Доариэ.
Заметив, как один из допрашивающих усмехнулся, Доариэ поняла, какую страшную оплошность она допустила. Но было уже поздно.
— Отведи ее в баню, пусть погреется, — велели допрашивающие часовому, стоявшему у дверей.
В холодной бане, куда ее заперли, Доариэ словно очнулась от тяжелого кошмарного сна. Что она наделала! Потом она вспомнила, что есть две Тёрсямё. Одно Тёрсямё за Пирттиярви, там избушка Петри, другое — между Пирттиярви и Латваярви. Там два дома, в которых живут. Может, Хуоти и Наталия пошли туда? Моариэ не сказала, в котором Тёрсямё они скрываются.
Под утро часовой распахнул дверь бани и сказал Доариэ:
— Бери скорей лыжи и иди домой, пока не поздно.
Доариэ стояла в нерешительности, не веря своим ушам.
— Я вечером все слышал, — продолжал часовой. — Я и сам ухожу в лес. Сыт всем этим по горло. Вот твои лыжи.
Доариэ встала на лыжи и пошла так быстро, как только могла.
К счастью, метель кончилась. Звезд не было видно, зато светила луна. Мороз обжигал щеки. Ясно было слышно, как с треском лопался лед на лесных ламбах. Каждый раз, когда раздавался треск, Доариэ вздрагивала. Потом она услышала впереди голоса… Кто-то погонял коней… Доариэ охватил страх. Навстречу ехал обоз. В санях перины, узлы, самовары, прялки, и на них — старики, женщины, дети…
Доариэ свернула с дороги и пошла прямиком через лес.
На рассвете она пришла в Тёрсямё, где было два дома.
— Нашего Хуоти вы не видели? — спросила она у хозяйки.
— Нет, — ответила та. — Только что приходили двое каких-то мужиков и тоже спрашивали его.
— А куда они пошли?
— Кто их знает. Куда-то вон туда направились. Куда ты? Самовар кипит, чаю бы попила.
Не дослушав хозяйку, Доариэ вышла. Ей было не до чаю. Надо торопиться. Значит, они в избушке покойного Петри.
Хуоти и Наталия еще спали. Крепок утренний сон молодых любовников. Они не услышали, как отворилась дверь избушки. Наталии сквозь сон почудилось, что кто-то плачет, и она открыла глаза.
— Мама!
Хуоти тоже проснулся и вскочил:
— Что случилось?
Доариэ сперва не могла вымолвить ни слова. Только плакала. Плакала и от радости и от страха.
— Потом я все расскажу, — наконец, выговорила, она. — Только немедля уходите отсюда. Куда? Куда хотите. Только так, чтобы вас не нашли и чтобы и я не знала, где вы…