Через полминуты невысокий мужчина в штатском и редкими усиками отчитывался перед полковником.
— Подтвердилась ли информация по полпреду?
— Ну да.
— Что да?
— Ну, приезжает он завтра.
— Во сколько?
— В половине десятого в городской аэропорт.
— Встречать будет губер?
— Да, Дмитрий Иванович со всем своим иконостасом. Ну, Шумилов там, Кейтель, Мордашев, наверняка Харченко будет…
— Наш будет?
— Анатолий Иванович? Скорее всего. У него, по имеющейся информации, отдельная встреча с Сергеем Виленовичем запланирована.
— Расписание есть?
— А как же, товарищ полковник, обижаешь, — улыбнулся Михальчук и извлек из внутреннего кармана сложенную вчетверо бумажку, — наше с вами ведомство просто обязано располагать всей полнотой информации.
Брусницын быстро пробежался по ней. Потом отложил и сказал.
— Это хорошо. Значит, говоришь, завтра вечером, как полагается, приватный междусобойчик намечается у Дмитрия Ивановича?
— Это не я говорю, это наши осведомители.
— Да ладно, не скромничай. А скажи–ка мне вот что, Юра. Правда ли, что слухи ходят по нашему управлению, что генерал наш на повышение собрался?
— Ну, этого я уже не знаю, — затряс головой Михальчук, — но пару раз слышал, будто он идет к полпреду Коренчуку, то ли на зама, то ли на пома. Но слухи неподвержденные, поэтому врать не буду. Чего не знаю, того не знаю
— А, скажи–ка мне, Михальчук, что слышно о преемнике, если, конечно, это вот все по генералу нашему подтвердится.
— Пока ничего конкретного. Но слухи ходят разные. Согласно одной версии, ждут варяга. Сверху. Возможно, из Москвы кого–то спустят. А согласно другой, это может быть Усольцев, начальник службы конституционной безопасности.
— А почему он?
— Говорят, его в администрации желают видеть, и что Мордашев его рекомендовал.
— А с чего это вдруг у Александра Константиныча такая любовь к Усольцеву появилась?
— Не могу знать, товарищ полковник. Но слухи ходят… В общем, помните дело про этих чеченов и про похищение дочки Гольцмана, которую в Чечне нашли.
— Ну, и дальше что…
— Говорят, но я, сам понимаешь, конечно, этого не знаю, и этому нисколько не верю…
— Да, говори, Михальчук, не боись, ты же мне чужие слова пересказываешь, а знать всякие слухи да сплетни — сам понимаешь, это наша работа.
— В общем, говорят, будто генерал наш в этом замешан. И Усольцев тоже. И что чеченцы на базе РУБОПа дали показания, и поэтому теперь, что товарищ генерал, что Усольцев, все у Мордашева под колпаком.
— Вот значит, как…
Полковник достал сигарету, чиркнул зажигалкой и задымил. Подымив с полминуты, он вдруг спросил:
— Скажи–ка, Михальчук…Хочешь на мое место?
Михальчук слегка растерялся.
— Да говори, не стесняйся, только честно. Мы все люди свои.
— Вообще–то я считаю, что никто не справится с этой работой лучше, чем вы. Я, конечно, не отказался бы, но…
— Вот за что я тебя люблю, Михальчук, так это за честность, — и Брусницын подошел к Михальчуку и положил руку на его плечо, — а теперь сам посуди. Занять ты его можешь при двух раскладах. Либо если меня отсюда сапогом да под задницу, либо если я уйду на повышение.
— Ну, конечно, только если ты пойдешь на повышение.
— Вот и я так думаю, Михальчук. А чтобы наши мечты стали явью, просто думать мало. Придется нам с тобой поработать, причем стахановскими темпами. Готов ли ты к этому, Юра?
— Всегда готов, Леха.
— Вот это правильно, это по–нашему. А теперь иди и работай. Держи ситуацию под контролем, круглыми сутками, без перерыва на сон, еду и чего там у тебя еще. И докладывай мне все незамедлительно.
— Вас понял, товарищ полковник, разрешите идти?
— Иди. Да, кстати, скажи–ка мне, это так, или я ошибаюсь, что Волынин Виталий Владимирович давно уже не был в наших краях.
— Да уже больше двух месяцев.
— Двух месяцев, говоришь… — полковник задумчиво уставился в потолок, — то есть с момента инаугурации губернатора на второй срок.
— Да, получается так.
— Ну, ладно, иди, иди.
Как только дверь захлопнулась, полковник снова достал бутылку и налил себе еще полстакана. Осушив и его, он подошел к окну и закурил.