После пресс–конференции Агарков, оставив ненадолго полпреда на попечение вице–губернатора Кейтеля, подозвал к себе пресс–секретаря, отвел его в отдельную комнату и, схватив за шиворот, спросил:
— Я тебе сколько раз говорил, чтобы всякой шушеры на моих мероприятиях не было?!! А?!! Я, блядь, тебя предупреждал?!! Ты разве не знаешь, что этот козел под Виталиком Волыниным ходит?!
— Дмитрий Иванович, — попытался оправдаться Вайнберг, — Так нам же надо изобразить видимость плюрализма. Да он к тому же мне обещал, что не будет ничего такого спрашивать. Слово давал. Я ему и вопрос на бумажке раздал, как и всем остальным, про погоду, мол, не слишком ли жарко у нас ему показалось… …
— Да какого хуя! — закричал губернатор и еще сильнее затряс пресс–секретаря, оборвав ему верхнюю пуговицу пиджака, — плюрализм он тут развел!
Через несколько секунд он остыл, отпустил пресс–секретаря и более спокойным тоном произнес:
— Значит так, Сеня, еще раз эту морду увижу где–нибудь — вылетишь у меня пинком под жопу. А пока объявляю тебе строгий выговор с предупреждением и лишаю тебя премии и надбавок до конца года. Да, и списки всех аккредитованных отныне будешь заверять в Совбезе, и без личной визы Мордашева чтоб на пушечный выстрел никого не подпускал. Понял? А теперь иди работай…
…
Начальник Главного управления ФСБ по Нижневолжскому федеральному округу генерал Вышневецкий приземлился на военно–воздушной базе в городе Зареченске ни свет ни заря, и сразу же сходу, не дав вставить и слова встречавшему его полковник Брусницыну и заму начальника по контрразведке полковнику Воронину, сел в подогнанную машину и помчался в Великоволжск, где экстренно назначил заседание коллегии краевого УФСБ.
Меньше чем через час он уже проводил оперативное совещание.
— Ну, что, хлопчики, — говорил он, ласково хмуря брови, — совсем совесть потеряли, да? Сгубили, значит, начальника своего?
Сидящие понимающие кивали, а тот продолжал:
— Не уберегли, значит, самое дорогое, да? Начальника своего не уберегли? Совсем, выходит, оборзели, да?
Потом было еще минут пятнадцать таких шутейных полупричитаний–полунаставлений, а потом Вышневецкий спросил:
— Ну а что с картиной происшествия? Выводы есть какие?
— Похоже, что самоубийство. По всем признакам, — ответил Брусницын.
— Самоубыйство! По всем признакам! — картинно прожевывая звуки, будто пытаясь передразнить полковника, повторил за ним генерал, — много вы все, можно подумать, понимаете в криминалстической экспертизе. Вот я, знаете ли, всю жизнь на оперативной работе. Все ступеньки прошел! Начинал простым опером в Тольятти, шпионов ловил, потом бандитов. Да. А вот, видите, дорос до большого начальника. Вот. И вам того же желаю. Только ни хрена у вас тут не получится. Потому что мудаки вы все, и все тут. Так и сгниете тут, в провинции этой, в прижопском крае вашем.
В своем монологе генерал благоразумно умолчал о том, как ему удалось выбиться в большие люди. Между тем, рассказать ему было о чем. Так, ни слова он не упомянул о своей роли в налаживании дилерской сети знаменитого автозавода и в последующей реализации его продукции совместно с тамошними околокриминальными структурами. Промолчал он и о своей тесной дружбе с небезызвестным олигархом Сосновским, который как раз в эти самые дни начинал медленно но верно входить в опалу, приведшую его спустя два месяца к вынужденной эмиграции. А ведь именно Вышневецкий помог в свое время Сосновскому зайти на автозавод и сколотить там свой первоначальный капитал, в обмен на что олигарх способствовал карьерному росту. Сначала по его протекции Вышневецкий стал начальником отдела ФСБ по городу Тольятти, потом дорос до начальника УФСБ по Самарской области, да и последнее его повышение тоже не обошлось без участия старинного приятеля, который три месяца назад, будучи еще в зените политического могущества, рекомендовал его полпреду в НФО Коренчуку и директору ФСБ Пастушенко.
— Ну а у следствие–то кто ведет, — обратился генерал к присутствующим, — послушать–то хоть можно?
В зал вошел терпеливо дожидавшийся вызова следователь УФСБ Егорычев. Не спеша и подробно начал он докладывать обстоятельства обнаружения тела и предварительные результаты всевозможных экспертиз, ну и самые первые выводы следствия. Спустя всего пару минут генерал прервал его доклад и, отмахиваясь, будто от назойливой мухи, произнес: