Зиборлун и Чекври сидели сзади. На возвышении какие-то скучные люди вели не менее скучные беседы.
Серебристый аватар нахмурился.
— Септаме Банстегейн выглядит так, словно съел что-то, что ему не нравится, как вам кажется? — спросил он.
Маршал едва взглянула.
— Хм. Кажется, в последнее время вы много думали о мониторинге, — тихо сказала она, повернув голову к аватару. — Наши ИИ ближнего действия, в свою очередь, думают, что вы проявляете повышенный интерес к тому, что происходит у нас в эти последние дни.
— Что ж, это правда, — признал аватар. На борту “Проходящего Мимо…”, Разум, управляющий как системным транспортным средством, так и аватаром, сделал глубоко индивидуальный эквивалент гримасы: “Дерьмо”. — Мы ощущаем потребность в более надежных источниках здесь, учитывая общее истощение информационного потока в последнее время. Так мало приходит новостей из этих мест…
— Большинство людей пребывают теперь в Хранилище, — ответила маршал. — И многие корабли уже сублимированы. Так что, конечно, здесь немного пустынно.
— Да. — Аватар нахмурился. — Вы действительно думаете, что это было здравым решением? Я имею в виду, посылать вперед так много кораблей?
Такая стратегия не была в диковинку, когда общество готовилось к Сублимации, но всё же встречалась не часто. Она напоминала разведку незнакомой местности, позволявшую, как предполагалось, убедиться, что люди действительно совместимы с процессом, даже несмотря на то, что обильная и исчерпывающе аннотированная со ссылками история, накопленная за эоны лет, указывала, что в такой перестраховке не было абсолютно никакой необходимости. Кроме того, гзилты настроили ИИ на своих крупных кораблях таким образом — целая команда некогда человеческих личностей, загруженных, значительно ускоренных объединились для осуществления этой задачи в многократно разделенную, но сущностно целостную вычислительную матрицу, — что корабли уже отчасти находились в свернутом состоянии, поэтому шаг к истинной Сублимации был для них относительно лёгким, своего рода продолжением предшествующей подготовки.
— Конечно, мы думаем, что поступили разумно, — сказала маршал Чекври. — Иначе мы бы не приняли такого решения.
— Хм, меньше силы и больше концентрации… Впрочем, вы совершенно правы — я очевидно не могу оценить всю полноту картины. Однако, несмотря ни на что, наблюдаются странные… пробелы — можно их так назвать — в коммуникациях в последнее время — никаких известий из системы Изенион в течение целого дня, например — в связи с чем мы подумали улучшить собственную сеть мониторинга и связи. За свой счёт, конечно. И естественно, мы рады поделиться.
— И все эти новые меры, о которых вы говорите, — маршал поморщилась, — продолжали бубнить голоса на возвышении. — Это ваша личная инициатива?
— Разумеется, нет, — сказал аватар, улыбаясь. Иногда лучше сказать часть правды, скрыв целое. — Меня попросили сделать это. Я даже не совсем уверен, почему.
— Кто просил вас об этом? — спросила маршал.
— Другие корабли Культуры, — невинно сообщил аватар.
— Странно, — сказала маршал.
— Я знаю! — Аватар энергично кивнул и протянул тонкий серебристый палец, чтобы постучать Чекври по ее эполету. У корабля возникло ощущение, что он уже начал слегка перебарщивать с бесхитростным фарсом, но все же он решил, что должен довести его до конца. Кроме того, имелось определенное удовольствие в том, чтобы резонировать метафорическим жезлом, торчащим из-за задницы маршала. — Я об этом думал.
Чекври кисло посмотрела на создание Культуры и открыла было рот, чтобы что-то ответить. Однако аватар кивнул в сторону помоста:
— Ну вот…
— …присуждается Ронте, — объявил триме Кваронд, бросив быстрый торжествующий взгляд на Банстегейна, сидевшего с каменным лицом в дальнем конце длинного стола. — Статус предпочтительного партнера должен быть немедленно предоставлен цивилизации Ронте, дальнейшие подробности будут обнародованы сегодня в соответствии с указом. Деловая сессия закрыта!
Зал комитета внезапно наполнился по отдельности тихими, но сливавшимся в единый гул голосами. Два сферических гидрокостюма лисейденов поднялись в воздух ещё выше. Посол Мирбенес выглядел глубоко потрясенным. Шестеро Ронте в своих экзокостюмах подпрыгивали вверх и вниз и издавали щелкающие звуки. Казалось, они вибрировали.
Даже маршал Чекври на мгновение выказала удивление. Аватар подтолкнул ее: «Согласитесь — никто этого не предвидел!»
Он ощущал себя идеально контролируемым, окруженным и защищенным чем-то безмерно могущественным, послушным и решительным одновременно.
Полковник Кагад Агансу, изначально служивший в Полку Внутренней Системы — Первом, как его иногда называли, — находившемся теперь под непосредственным командованием септаме Банстегейна в юрисдикционных целях (маршал Чекври поддерживала связь), лежал глубоко в сердце корабля Гзилта 7*Уагрен, окружённый концентрическими слоями защиты и обработки — компрессирующими, экранируюшими, всепроникающими, — запертый внутри и подключённый к системам молниеносного реагирования корабля.
Человек, подверженный клаустрофобии, в такой ситуации мог закричать. Мысль пришла в голову полковнику, когда он впервые лег на кушетку в своем бронированном костюме, и челюстеподобная машина сомкнулась вокруг него, зажав намертво. Мысль заставила полковника улыбнуться. Бледно. Хотя даже такое минимальное искажение лица требовало в его случае некоторых дополнительных средств — гелей и пены, растекавшихся по коже и внутренней части бронированного шлема, что сам полковник находил вполне обнадеживающим. Дыхание его было таким же сдерживаемым, быстро адаптируемым и подконтрольным — бронированная грудь скафандра и защитная оболочка изгибались вместе с ним, как если бы металлический панцирь являлся частью его организма, а сам он являлся частью корабля.
Другая, независимая система готова была наполнить его лёгкие пеной, поддерживая их при любом давлении, которое потребуется, пока его кровь будет насыщаться кислородом с помощью машины, если кораблю понадобится вдруг ускориться, замедлиться или маневрировать так резко, что даже нынешние устройства, защищающие его, могут оказаться недостаточно эффективными.
Рядом с полковником, менее чем в метре — невидимый пока глазу, смотревшему сквозь потенциально сокрушительное богатство корабельных датчиков на звезду Изениона — расположился боевой арбитр Ухтрин, единственный соратник полковника в этой миссии, за исключением самого 7*Уагрена.
Уровень изоляции арбитра был не столь внушительным, как в его случае: как чистой машине, лишь отдаленно напоминавшей человека, арбитру не требовались слои амортизации и защиты при ускорении или смене направления. Он даже мог быть приварен к внутренней переборке корабля, не испытывая при этом никаких неудобств и без малейшей угрозы для функционирования. Тем не менее, своё скромное пространство у него имелось.
До сих пор арбитр бездействовал — его участие могло понадобиться позже. Полковник чувствовал машину рядом с собой, безмолвно поглощающую, производящую какие-то расчёты, запоминающую.
Экипаж 7*Уагрена существовал в виде загруженных сущностей внутри многораздельного субстрата ИИ — уже ни в каком доступном пониманию смысле они не являлись человеческими существами, но, тем не менее, сохраняли некоторую индивидуальность и представляли то, что делало боевые корабли гзилтов такими исключительными, превосходящими, по крайней мере, по мнению гзилтов, конструкции, полагавшиеся на полностью искусственный ИИ или даже Разумы, как последние величественно себя именовали. Разумеется, в процессе взаимодействия с Агансу команда напоминала свои первоначальные человеческие сущности, являя себя фигурами в соответствующей униформе внутри виртуального пространства, смоделированного на последнем физически реальном мостике военного корабля Гзилта, построенного несколько тысяч лет назад.
Это виртуальное пространство предстало теперь перед полковником в виде проекции, наложенной на открытый взгляду простор звезды Изениона, висевшей в пространстве, казалось, прямо перед ним: громадный, изумительный, бешено кипящий котел желто-белого пламени, расположенный так близко, что инстинкт подсказывал — невозможно было не сгореть заживо от чистой силы его пламени. Было почти облегчением оторвать внимание от неумолимой свирепости этого солнца и перенаправить его на изображение капитана корабля.
— Мы нашли их, полковник.
Счётчик демонстрировал, насколько виртуальному существу капитана пришлось замедлиться, чтобы поговорить с Агансу. У полковника была аугментация боевого уровня, которая позволяла ему думать и реагировать намного быстрее, чем любому обычному человеку, и сейчас он использовал ее на максимуме, понимая, что все еще чудовищно уступает в скорости виртуальным личностям экипажа, размещенным и работающим в вычислительной матрице корабля.