Она была слегка удивлена тем, что мать, казалось, восприняла ее, выглядевшую старше, как своего рода упрек себе. Нечто подобное случилось, когда Вир стала лейтенант-коммандером. Она думала, что Вариб будет ею гордиться — вместо этого мать была расстроена тем, что, хотя формально — и несмотря на то, что — это ничего не значило, ее собственная дочь теперь превосходила ее по рангу.
— Ты про руки? — спросила Вир, пошевелив всеми четырьмя. За спиной Вариб в окнах открывался вид на море, тленно скользящее мимо. Ее мать жила на суперлайнере длиной в несколько километров, который бесконечно кружил вокруг закрытого побережья Пиникольнского моря в пределах единственного обширного континента, составлявшего большую часть Зис.
— А что же ещё! — Вариб поморщилась, как будто только что попробовала что-то горькое. — И не пытайся шутить, Вир, это не в твоём стиле.
Вир улыбнулась.
— Ну, я и не стала бы…
— Ты всегда должна как то выделяться, не так ли? — спросила мать, хотя на самом деле это не было вопросом. — Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! Посмотрите! — пропела она, вероятно, с сарказмом, покачивая головой и пританцовывая.
— И что?..
— Ты получала огромное удовольствие, пытаясь поставить меня в неловкое положение с тех пор, как вошла в осознанный возраст.
Вир нахмурилась.
— Не уверена, что когда-либо формулировала это как конкретную цель…
— Ты пыталась превратить мою жизнь в ад со времени, когда мочила трусики.
— …Вероятнее всего — случайность, счастливый случай.
— Это то, что ты когда-то делала — намеренно снимала их и изливала себя перед моими гостями. Думаешь, как я выглядела после этого? И где?! На приёмах, на вечеринках! На глазах у очень важных людей!
— Ты уже упоминала про это, и не раз, но я проверила записи и…
— Твой отец и я удалили их, потому что они были слишком уж неловкими.
— Хм. А файлы с правками, где они теперь?..
— Ты ещё ставишь под сомнение мои слова?! — взвыла Вариб, поднося изящно наманикюренные руки к своему блестящему идеальному лицу и вынося голову вперед. Тон голоса и жесты указывали на то, что она вскоре начнет визжать и рыдать, если ей не уступить.
— В любом случае, — терпеливо сказала Вир. — Дело в том, что…
— И как я могу пригласить тебя на свою вечеринку, когда ты выглядишь так! — Вариб, протянула одну руку к дочери и почти выкрикнула последнее слово: — Фрик!
— Руки? — спросила Вир, просто чтобы быть уверенной.
— Конечно, чертовы руки! — взревела мать.
Вир почесала затылок.
— Ну, так и не приглашай меня, — сказала она, стараясь чтобы это прозвучало равнодушно.
Вариб глубоко и размеренно вздохнула.
— Как? — сказала она, понизив голос до шепота, хрипло, что указывало на то, что последний вопрос Вир был настолько идиотским, что едва ли стоило тратить на ответ дыхание, — могу я не пригласить тебя, когда ты моя дочь? И я должна гордиться тобой. — Ее голос снова начал повышаться. — Что тогда подумают люди? Что? — она покачала головой.
— Я видела на экране репортаж о последней вечеринке в Ксауне, и там были люди, которые…
— Вир! — ее мать плакала. — Ты будешь слушать?
Вир поймала себя на том, что замолкает при вспышке материнских глаз.
— Никто, — говорила Вариб, — никто так уже не делает! — Она вздохнула и вкрадчиво добавила: — Это инфантильно, Вир. Разве ты не понимаешь…?
— Мама, я просто пытаюсь…
— О, боже, не называй меня мамой! — едва не завизжала Вариб, закрывая веки.
…попрощайтесь со всеми и до скорой встречи, и сыграйте теперь эту пьесу…
— Все, — вскрикнула мать с вызовом, — возвращаются сейчас к классике! Ты хотя бы знаешь.. — Вариб замялась, — …что больше никто этим не занимается, тем старьём, которое тебя так увлекает? Люди стремятся к новому.
— Значит, у меня четыре руки, — сказала Вир, жестикулируя всеми ими. — Раньше у людей было две головы, или они выглядели как восьминогие, или как перекати-поле, или…
— Это было в прошлом! — язвительно вставила Вариб. — Древние, забвенные времена. Никого это больше не волнует.
— Не знаю…, а как же миллионы поколений, которые помогли нам добраться до заветной точки?