Вот только естественный отбор чреват одной проблемой: он все меняет.
А в сети он все меняет очень быстро.
К тому времени, как Ахилл Дежарден стал «правонарушителем», термин «луковица» почти не употреблялся. Один-единственный взгляд внутрь мог объяснить, почему. Если б вы смогли понаблюдать за беспрестанным совокуплением, хищничеством и видообразованием, не получив мощный эпилептический припадок из-за быстроты изменений, то поняли бы, что для такого подходит лишь одно слово: «Водоворот».
Разумеется, люди до сих пор в него заходили. А что им оставалось делать? Центральная нервная система цивилизации уже больше века существовала внутри гордиева узла. Никто не стал бы выдергивать розетку из-за каких-то остриц.
* * *
Теперь некоторые из изначальных сигналов тревоги тащились через Водоворот с кишками, выпущенными наружу. Естественно, местная фауна уловила запах. Дежарден присвистнул сквозь зубы.
— Ты это видишь, Элис?
— Угу.
Когда-то давным-давно — то ли пять, то ли десять минут назад — нечто налетело на один из сигналов. Попыталось выкрасть информацию, проехаться на чужом горбу или просто захватить память, которую использовала программа. Неважно. Скорее всего, оно облажалось, пытаясь сымитировать код отключения, но в процессе сделало жертву слепой к любым сигналам, как разрешенным, так и всем остальным. Возможно, этим повреждения не ограничились.
Несчастный, изувеченный сигнал — раненый, одинокий, без всякой надежды на отклик, — натыкаясь на все подряд, плыл через Водоворот, все еще стремясь к своей цели. Эта часть программы по-прежнему работала. На первом же узле он воспроизвел себя вместе со всеми ранами и прочим барахлом. Первичные контакты, вторичные, третичные — каждый узел становился коленом в геометрической прогрессии воспроизведения.
К тому времени в окрестностях бродили тысячи мелких попрошаек, из сирен превратившихся в наживку. Проходя через каждый узел, они трезвонили, приглашая на обед всех встречных и поперечных: «порченые!», «беззащитные!», «файловое мясо!». Они будили каждого дремлющего паразита и хищника на расстоянии копирования, притягивая их, концентрируя вокруг себя убийц…
Сами по себе сигналы мало что значили. Они с самого начала были следствием ошибки, возникли из-за раздутой сверх меры описки. Но в узлах сидели миллионы других файлов, здоровых, полезных, и хотя они имели обычную встроенную защиту — в современном мире ничто не отправлялось в Водоворот без должной брони, — но многие ли смогут выдержать миллиарды различных атак от миллиарда голодных хищников, приплывших на аромат свежей крови?
— Элис, думаю, мне придется закрыть несколько узлов.
— Уже работаю над этим, — ответила она. — Разослала предупреждения. При условии, что те пробьются и их не порвут на куски, сигналы должны проникнуть внутрь через семьдесят секунд.
На схеме конус, окруженный клубящейся стаей акул, червем прокладывал путь к ядру.
Даже в лучшем случае без ущерба не обойдется — черт, некоторые вирусы как раз и специализировались на заражении файлов во время архивирования, — но оставалась надежда, что большая часть важной информации инкапсулируется к тому времени, как Ахилл рванет рубильник. Конечно, это не значило, что тысячи пользователей не обрушат не него проклятия, когда их сессии пойдут прахом.
— Твою же мать, — почти неслышно прошептала Джовелланос. — Кайфолом, отбой.
Дежарден переключился на низкое разрешение. Теперь он видел чуть ли не одну шестую Водоворота, сумятицу раскаленной логики, скрученную в три измерения.
На горизонте появился циклон. Он смерчем несся по дисплею со скоростью шестьдесят восемь узлов в секунду. Пузырь Цинциннати находился прямо у него на пути.
* * *
Буря, родившаяся из льда и воздуха. Буря, сконструированная из чистой информации. Если отбросить поверхностные детали, разве есть между ними хоть какая-то значимая разница?