Накануне Зоя Романовна произвела на него иное впечатление. Ковалев столкнулся с ней в дверях приемной главврача, когда пришел отдать деньги, и, видимо, сильно ее напугал, скорее всего своим ростом, – он был почти на голову выше и запросто мог сбить ее с ног. Она отшатнулась и ахнула, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
– Так вот вы какой, Сергей Александрович Ковалев… Не ожидала, не ожидала… Я вас представляла совсем другим.
Ковалев удивился ее словам, ему даже почудилась некоторая издевка в том, как она произнесла его имя, но Зоя Романовна тут же пояснила:
– Надежда Андреевна часто рассказывала о вас, мы с нетерпением ждали вашего приезда.
Потом Ковалев понял, что его приезд в Заречное – событие в скучной и размеренной жизни местных обитателей. И уже перед завтраком почуял на себе пристальные и любопытные взгляды работников санатория.
Младшая группа спускалась организованно, парами, с воспитательницей во главе. Миниатюрная Зоя Романовна не двигалась с места, наблюдая и за входом в столовую, и за шествием вниз малышей. Нельзя сказать, что вокруг было совсем тихо, – нет, никто не запрещал детям разговаривать, но радостный Анин крик прозвучал в чопорной обстановке словно смех на похоронах:
– Папка!
На Аню оглянулись все, и Зоя Романовна первая – резко и недовольно. У Ковалева почему-то душа ушла в пятки, только Аня не заметила неловкости: вырвала руку у девочки, с которой шла в паре, и бросилась через холл ему навстречу. Бегом.
Если бы у них с Владой родился парень, Ковалев сейчас хлопнул бы его по заду и поставил обратно в строй. А тут его взяла злость: и на свою неожиданную робость перед старшей воспитательницей, и на то, что простая и понятная радость ребенка вызывает здесь осуждение, и на то, что его, Ковалева, поведение почему-то должно соответствовать тягостному школьному духу.
Он присел на одно колено, Аня с разбегу обхватила его за шею.
– Папка, ты не уехал!
– С чего ты взяла, что я уеду? – удивился Ковалев.
– Мне все девочки сказали, что ты уедешь, что родителям тут нельзя.
– Я не уеду, я же обещал. Мы с тобой после полдника гулять пойдем.
– А полдник скоро?
– После тихого часа. Все, беги обратно. И смотри не капризничай, а то мне за тебя будет стыдно.
В их сторону уже шла Анина воспитательница, Тамара Юрьевна, – приторная особа бальзаковского возраста: пухлая, мягкая, напоминающая кошку из сказки о глупом мышонке…
– Беги. На завтрак нельзя опаздывать, – сказал Ковалев, подумывая о том, что надо бы встать навстречу воспитательнице.
Та расплылась в фальшивой улыбке, обращенной к Ковалеву:
– Анечка, пойдем к ребятам. Папа не уедет, он тоже идет завтракать, только за другой стол.
– Почему за другой стол? – Аня подняла на воспитательницу печальные глаза, а потом вопросительно посмотрела на Ковалева. Свои «почему» она задавала искренне, безо всякой издевки.
– Для детей столики маленькие, папа не поместится.
– Ань, иди. – Ковалев подтолкнул ее к воспитательнице и поднялся с колена. – Здесь детям положено быть с детьми.
Она, конечно, пошла, оглядываясь и запинаясь. Ковалев понимал, что его присутствие обижает других детей и ставит Аню в привилегированное положение, а это не очень-то красиво, но стоило вспомнить ее кашель и свист в груди, чтобы однозначно выбросить из головы чужие обиды. Ни его, ни Аниной вины нет в том, что она живет с родителями.
В столовую он вошел одним из последних, оглядываясь в поисках стола для персонала, и его тут же окликнула девушка-психолог, с которой он вчера говорил в приемной главврача. Она показалась Ковалеву странной и притягательной одновременно – наверное, из-за блуждающего отрешенного взгляда и манеры говорить медленно, словно ни к кому не обращаясь.
– Сергей Александрович, сюда проходите.
Она указала ему на место у стены, подальше от двери.
– Я нарочно вам такое место выбрала, чтобы Аня могла вас видеть, – сказала девушка-психолог. – Когда меня не будет, вы просто сами проходите и садитесь сюда.
За столом персонала собралось человек десять, из них только двое мужчин: инструктор ЛФК, судя по спортивному костюму, и старенький педиатр в белом халате и со стетоскопом на груди. И все бесцеремонно разглядывали Ковалева, даже не скрывая своего любопытства, особенно женщины постарше.