Вопрос со съёмной квартирой тоже решился довольно быстро. Управляющий ресторана по имени Динь подсказал адрес старенькой бабушки, у которой когда-то сам снимал квартиру. Квартирка находилась в трёх остановках автобуса от «Лотоса», в случае чего за полчаса можно и пешком дойти. Бабуля-хозяйка, баба Варя, ухоженная крошечная старушка, жила в соседней двухкомнатной квартире, а однушку сдавала, придирчиво выбирая жильцов.
- Не с руки мне, девонька, всяких проходимцев селить, хлопот потом не оберёшься. Благо, внучок у меня боевой, если что, меня-старуху, в обиду не даст. Но я стараюсь без нужды его не тревожить. Один только раз поселилась у меня женщина, с виду приличная, а потом навела кавалеров полный дом, еле выселили. А Динюшка, это я так вьетнамчика своего прозвала, давно-давно у меня жил, не шумел, потом женился, да детёнка народил, а как съехал, так иногда ко мне постояльцев присылал. Все как один приличные были. Дай Бог, и с тобой уживёмся. У меня бедненько, конечно, но если захочешь, сама что-то поменяешь под себя, да под сынка своего, - словоохотливая старушка понравилась Наташе. Да и не было сил ещё что-то искать, выбирать и привередничать.
Не откладывая в долгий ящик, да что и говорить, боясь смалодушничать и передумать, Наташа упаковала вещи, заказала машину и перевезла нехитрые пожитки на новое место жительства. На мамину квартиру тоже нашёлся жилец, инженер их местного сырзавода. Соседка обещала присматривать за квартирантом, и в случае чего сообщать о непорядках. Наташа, сходив на кладбище и попрощавшись с мамочкой, шагнула в новую жизнь, где она сама отвечала за себя и за Максимку, где не на кого было рассчитывать и неоткуда было ждать помощи.
Самым сложным было решить: куда девать сына на время работы. В ресторан с собой не потащишь, одного оставлять страшно. Пришлось идти на поклон к хозяйке квартиры.
- Баба Варя, вы не присмотрите за Максимкой по вечерам? Сидеть с ним не надо, иногда заглядывать в квартиру, если не трудно.
- Отчего же не присмотреть за мальцом. Мне не трудно, даже в радость. Но только до десяти вечера, потом, не обессудь, спать я ложусь. Сызмальства такой порядок завела, и не меняю, оттого может, и живу долго.
- Вот и славно. Спасибо вам огромное, камень с души упал, - Наташа приобняла старушку, - а Максимка тоже в десять спать будет ложиться.
Забегая вперёд, можно сказать, что Максим ни разу не уснул, пока мама не вернулась с работы. Он упорно смотрел мультики, позднее, читал себе вслух, таращил сонные глазёнки, но не засыпал.
Первое выступление Натали в «Лотосе» прошло как в тумане. Если бы кто-то спросил, что девушка пела, то, кроме неожиданной «калинки-Малинки», заказанной пьяненьким посетителем, она ничего не могла вспомнить. Кстати, основной репертуар был подобран самим директором и менялся в зависимости от времени года, наступающих праздников и больших компаний, оплачивающих развлекательную программу. Дополнительные песни по заказу гостей ресторана очень приветствовались. Петь оказалось легко и даже интересно, несмотря на то, что Пугачева, Аллегрова, Ваенга и Михайлов никогда не были Наташиными кумирами, но арии из «Кармен» и «Волшебной флейты» здесь были никому не интересны (их Наташа напевала дома, закрывшись в душе и включив воду). Сложнее оказалось накраситься и одеться так, как требовал директор ресторана. Боевой раскрас поначалу пугал Натали в зеркале, коротенькую юбочку хотелось одёрнуть, а декольте запахнуть. Но человек, как известно, ко всему привыкает, и Наташа со временем научилась воспринимать сценический образ как роль.
«Мы все играем роли,
На зрителей в надежде.
И если жизнь позволит,
Играть не станем реже»,-
на эти слова Натали наткнулась как-то в интернете, и теперь вспоминала каждый раз, когда задумывалась о том, кто она на самом деле и что делает в ресторане.
Работать оказалось не так, чтобы трудно. Вот пересилить себя и принять Наталью Лиманскую в качестве обслуживающего персонала, певички, поющей по «свистку» нетрезвых посетителей - это было, особенно на первых порах, ужасно. Отработав смену, Наташа частенько запиралась в туалете и ревела белугой, не в силах смириться, принять, забыть... Но нужно было идти домой, где ясноглазый мальчик вглядывался в темноту ночи, ожидая мамочку с работы. Натали превращалась в Наташу, складывала в рюкзачок контейнеры с упакованными заботливыми официантами вкусности (а у них честно и поровну делились нетронутые гостями традиционные вьетнамские блюда: лапша с помидорами и крабами, рисовый пирог на пару, рыба в карамели и апельсины, начинённые кунжутом) и спешила домой, к любимому сыночка, обнимала его, и боль отступала, уменьшалась, а горестный комок обид на жизнь прятался в груди до следующего приступа самобичевания.