Настроение у Хейли окончательно испортилось. Герберт никогда столь откровенно не признавался в своих честолюбивых намерениях. Если раньше она надеялась» что их связывают какие-то взаимные чувства, то теперь все ее иллюзии исчезли. Он разрушил их. Да, разрушил одним взглядом и самодовольной улыбкой, пытаясь сгладить неприятное впечатление от столь резких слов.
— Недопустимо говорить в таком тоне, мистер Трамбл.
— Лучше поговорим об этом чуть позже. Но не думаю, что ваша тетя поддержит вас в этом споре. Более того, лучше все прояснить сейчас, пока мы ничем не связаны, не так ли?
— Да, так будет лучше всего. — Хейли взяла его под руку, и они вышли в зал.
Хейли не знала, что и подумать. На протяжении всей беседы с Галеном она чувствовала себя не в своей тарелке. Но всякий раз, коша она видела, что он преступает границы дозволенного, она не решалась остановить его и указать на недопустимость подобного тона. Она чувствовала себя капризным ребенком, который увлекся опасной игрой, не зная ее правил.
Она ясно видела, что мистер Хоук проявляет к ней явный интерес. Для того чтобы пробудить в нем желание, не надо было пришивать колокольчики, — это единственное, в чем она не сомневалась.
Глава 5
Во сне его опять мучили кошмары, от которых не было спасения, преследовали страшные видения. Иногда ему удавалось избавиться от этих жутких призраков и на короткое время погрузиться в сон, но мрачные сновидения не отступали, они давили и терзали его душу; изнемогавшую в тяжелой борьбе вместо покоя.
— Не хотите ли чаю, Гален?
На улице шел дождь, на ней было простое платьице, совершенно мокрое, отчего ее грудь и все изгибы ее тела виднелись сквозь прилипшую к коже материю. Один ее вид уже возбуждал в нем желание. Богиня под дождем…
Хейли предлагала ему чай. Она сидела на шерстяном одеяле, рядом с ней стояла корзинка для пикника. Между ними были разложены фарфоровые тарелки, серебряные вилки и ножи. Но он не мог взять предложенную чашку чая, потому что у него на руках умирал Джон.
— Нет, благодарю вас.
Его голос звучал словно издалека и как-то неуместно. Но все, что было вокруг него, было некстати — сандвич и салфетки для пикника, дождь и кровь.
Вдруг на Хейли оказалось не белое, а кроваво-красное платье, точно такое, какое было на ней во время первой встречи. В нем она была еще красивее.
— Вы должны съесть сладкое, Гален.
Джон стонал, корчился от боли, и Гален с трудом удерживал его. Неожиданно ее платье превратилось в потоки крови, которые текли по ней и заливали все, что находилось на одеяле, — чашки, тарелки, а затем землю вокруг нее. Но хуже всего было то, что он не в силах был отвести от нее глаз. Она казалась ему самой желанной женщиной на свете. А тело Джона становилось все тяжелее, наконец он не удержал его, и Джон выскользнул из его рук.
— Я не могу…
Хейли улыбалась, глядя на него, и кровь стекала с ее волос. Капли дождя обжигали ему кожу. И она начала смеяться…
Гален проснулся от собственного удушающего крика, полного страха и боли. Ему сразу же стало неловко. Он стыдился даже перед собой своей слабости, которая вынуждала его кричать и плакать, словно он был маленьким ребенком, который боится темноты. Сон казался бессмысленным, однако от пережитого кошмара он весь вспотел, а от эротических видений в лице мисс Морленд пришел в возбуждение.
Гален отбросил одеяло и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Потом он поднялся и принялся ходить взад и вперед по спальне.
Наконец усталость положила конец его душевным терзаниям. Однако вряд ли такой способ лечения можно было назвать удачным, все равно надо было ложиться спать, но страх перед ночными кошмарами мешал снова лечь в постель. Гален скользнул взглядом по часам на камине. Еще не наступила полночь. Он взъерошил волосы, удивляясь, как можно так разволноваться из-за женщины.
Сегодня в выставочном зале он внимательно следил за ней, пытаясь найти следы пережитых страданий. Но похоже, она была довольна как своим выбором, таки всей жизнью. Более того, она смеялась над любовью, считая ее глупостью, причем с такой наивной самоуверенностью, от которой перехватывало дыхание. Но когда он смело заигрывал с ней, она краснела и смущалась, словно невинная девушка, выказывая любопытство и наивный интерес к его прозрачным намекам. Его отчаянный флирт выглядел рискованно, она могла испугаться и удалиться от него, но он выиграл, она явно прониклась к нему симпатией, — награда за его смелость. Когда же появился «дорогой» мистер Трамбл и очень кстати прервал их разговор тет-а-тет, Гален, к своему удовольствию, заметил явное раздражение, мелькнувшее в ее глазах.
Надев халат, Гален прошел к конторке возле окна.
— Пора выходить из тени, Хейли, — произнес он вслух и зажег лампу. — Да и вашей тете пора принять участие в нашей игре, уверен, что она только и мечтает об этом.
Вынув из ящика лист писчей бумаги, он на минуту, задумался, а затем принялся писать. Скрип пера о бумагу оказывал успокаивающее действие, прогоняя остатки ужасных сновидений вместе с тревогой.
«Дорогая миссис Шоу.
Надеюсь, что, обращаясь к вам с письмом, я не позволяю себе лишнего, поскольку только недавно был представлен вам и вашей племяннице. Не могу не выразить вам своего беспокойства: сегодня днем я узнал, что вы не совсем здоровы и поэтому не смогли посетить выставку вместе с мистером Трамблом и мисс Морленд.
Я также хотел бы воспользоваться возможностью заверить вас, что сделал все от себя зависящее, чтобы ваш светский календарь был заполнен. Пожалуйста, сообщите мне, если можете, от кого вы получили приглашения, чтобы я мог поторопить тех, кто опаздывает с приглашениями. Вы и ваша прелестная племянница не вправе отказывать себе в удовольствиях, на которые так богат лондонский сезон. Я весь к вашим услугам, буду признателен, если вы ими воспользуетесь.
Не хочу, чтобы вы думали, что мой интерес вызван желанием выглядеть лучше в глазах небезызвестной вам леди. Вот поэтому я убедительно прошу вас ничего не говорить вашей племяннице о нашей переписке. Мне кажется, она несколько болезненно воспримет мою помощь по причине врожденной тактичности и гордости, но я не имею ничего против. Леди с таким утонченным чувством гордости достойна восхищения и самого деликатного обхождения. Как я уже говорил, она кажется слишком прелестной девушкой, чтобы пропустить то лучшее, что может предложить лондонский сезон.
С глубоким почтением, эсквайр Гален Хоук».
Гален внимательно перечитал письмо, чтобы убедиться в точности выбранного им тона, колеблющегося на грани между сдержанной вежливостью и откровенным приглашением к тайному заговору. Это была тщательно спланированная, хотя и грубовато задуманная игра с целью не только расширить круг светских знакомств Хейли. Миссис Шоу не была глупа, она, конечно же, понимала, что он мог бы все осторожно разведать и получить нужные сведения, не отправляя никакого письма. Но такая просьба раскрывала его истинные намерения. И он надеялся обрести в ее лице союзника.
— Если я вас правильно понял, миссис Шоу, то вы, как большинство женщин, обожаете заговоры и интрижки.
Гален аккуратно сложил письмо и запечатал его личной печаткой.
— О каких интрижках вы тут говорите?
Гален как пружина распрямился и взглянул в темный угол, откуда раздался неожиданный вопрос. В тени недалеко от дверей стоял Майкл Радерфорд, его внушительную фигуру можно было узнать даже в сумраке.
— Черт, это вы Майкл?.. Могли бы постучать, прежде чем войти!
Майкл осклабился:
— Ха, и лишить себя такого удовольствия? Кроме того, я не хотел тревожить напрасно вашу прислугу. Ведь должны же они отдыхать?
— Не слишком ли поздно для светского визита? — Гален решил напускным ворчанием замаскировать тихую радость по поводу внезапного вторжения друга в спальню. Спрашивать же Майкла б том, как ему удалось проникнуть сюда, пройти через весь дом и остаться незамеченным, было бесполезно. Майкл был крепкий орешек!