Гален заколебался в нерешительности и пробормотал:
— Боюсь, я тут все намочу.
Слабое подобие улыбки скользнуло по ее губам.
— Ничего страшного. Я более чем уверена, что обивка почти не пострадает, мистер Хоук.
Он немного помедлил, пока она не присела на какой-то колченогий стул, и только тогда осторожно опустился на диван. Минуту или две он просто смотрел на нее, серьезную и холодную, не в силах вымолвить ни слова. Она казалась чужой и незнакомой. После минутного удивления в момент встречи ее лицо теперь поражало полным бесстрастием, если не равнодушием. И тут Гален испугался, Он не сомневался в своих чувствах, но ему в голову вдруг пришла страшная мысль — а не выбросила ли она его из своего сердца?
Нет, нет, это невозможно! Черт возьми, но ведь он приехал сюда не для того, чтобы болтать всякий вздор о дожде. Нельзя терять ни минуты, его могут выставить за двери в любой момент!
— Хейли, мне хочется поговорить с вами о многом. Я даже не знаю, с чего лучше начать. Я лучше, чем вы… — Он запнулся, увидев, что ее сине-зеленые глаза потемнели и в них загорелся нехороший огонек. — Я уже начал забывать, насколько вы прекрасны, Хейли.
— В самом деле? Или это комплимент? — В ее глазах сверкнула молния. — Зато я не так забывчива. Я ничего не забыла, мистер Хоук. Вы еще что-то хотите сказать, или мне следует подать вам вашу одежду, чтобы вы опять могли отправиться в дорогу?
— Нет, нет, я оговорился. — Он прислонился спиной к спинке дивана, делая паузу, точно так же, как замирает опытный охотник, чтобы разглядеть, в какую сторону побежит преследуемый зверь. «Боже, как мне нравится ее темперамент!»
— Вы имеете полное право ненавидеть меня. Я тоже ничего не забыл. Ни одной минуты, проведенной с вами вместе, ни одного поцелуя, ничего, чтобы…
— И вы еще смеете говорить мне о том, что было между нами? Разве это не было частью вашего хитроумного и злобного плана? Разве вы не стремились обидеть, оскорбить меня по своей странной прихоти? — Она вскочила, кипя от возмущения. — Зачем вы приехали? Не для того, чтобы увидеть, в каком жалком положении я очутилась? Для чего же еще, как не для этого?! Чтобы увидеть, куда меня привели ваша забота и внимание, а заодно лицемерно по рассуждать о женской неверности? Разве не приятно быть правым? Прошу прощения, мистер Хоук, за мою резкость, но чтобы вам гореть в аду, когда вы опять приметесь уговаривать какую-нибудь девушку поддаться на ваши ухаживания. Больше я не нуждаюсь в ваших наставлениях.
— Нет, нет, ни за что в жизни! — Гален вскочил, пытаясь во что бы то ни стало успокоить ее.
— Постойте, мистер Хоук. Мне очень хочется узнать, за что вы так меня возненавидели. Раньше, до той встречи на балконе, мы нигде с вами не встречались. Не скажете ли вы мне, откуда у вас столько злобы и ненависти ко мне?
На протяжении многих дней, нет, недель, он готовился к этому разговору. Он придумывал разные повороты и сценарии, запоминал ласковые слова, которые должны были успокоить ее и помочь ему перекинуть мостик через пропасть непонимания между ними, которую он сам же и создал. И вот теперь…
Да, больше ничего не остается, как все честно рассказать и во всем признаться.
Глава 28
— Нет, ты ни в чем не виновата! — горячо воскликнул Гален, очертя голову бросаясь вперед; его сердце бешено застучало, перед глазами все поплыло словно в тумане. — Я совершил ужасную ошибку и по недоразумению думал, что поступаю правильно. Но чувство справедливого возмущения скоро прошло… Нельзя выразить словами, как мне было хорошо с тобой. С тобой я был по-настоящему счастлив. Но я добивался твоего расположения хитростью, побуждаемый дурными намерениями.
Хейли покачнулась, словно теряя сознание. Он упал к ее ногам, пытаясь как можно скорее оправдаться.
— Ты меня слышишь? Потом я убедил себя, что все это нисколько не важно. Я собирался просить твоей руки, Хейли. Никогда и ни о чем ты не узнала бы, я честно собирался сделать все, чтобы ты была счастлива. Если бы не те злосчастные карикатуры…
— В них меня называли шлюхой. Гален, ты изобразил меня охотницей за богатством, деньгами, а я…
Слезы покатились из ее глаз, и Галену стало нестерпимо горько.
— Почему? Почему ты так обо мне думал?
— Я вел себя как болван. Черт, я и сейчас мало чем отличаюсь от него. Произошло чудовищное недоразумение. Я последний негодяй, я сам не понимаю, как могла зародиться в моей голове подобная жестокость. Но, Хейли, если ты меня не простишь, то я не знаю, как мне жить дальше. Прости меня.
— Простить? — прошептала она и гордо взглянула ему в лицо. — Если бы ты знал, что может выдержать человек, то, наверное, удивился бы.
Гален еле заметно улыбнулся, когда услышал полные горечи ее слова. В этом споре он мог бы одержать уверенную победу, но он не стал спорить.
— Нет, я знаю, на что способен человек, и не удивился бы, нет.
Он встал, подошел к окну и взглянул на улицу. За стеклом виднелся сад, насквозь мокрый от дождя. Остатки живой изгороди выглядели как бесформенные чудовища. Откашлявшись и стоя к ней спиной, он хрипло сказал:
— В детстве я тяжело переболел лихорадкой, от которой умер мой младший брат. Я побывал в Индии. Там я перенес болезни, пытки, голод. Я выжил в кромешной тьме каменного мешка. Мне казалось, что я сойду с ума от вечной темноты, иногда мне даже изменял рассудок.
— Гален, — тихо промолвила она.
Он медленно повернулся, весь исполненный внутренней гордости.
— Я выжил, тогда как рядом со мной погибали мои друзья. Именно там, в Индии, я в первый раз услышал твое имя и даже полюбил его. Один из моих друзей верил, что в Англии его ждет ангел, и сама эта мысль согревала душу каждого из нас. Но когда Джон Эверли погиб, для меня это стало самым тяжелым ударом. Он был таким беззаботным и чутким, моя полная противоположность. Я считал, что если кому и суждено выжить из нас двоих, то им должен быть Джон.
— Джон Эверли? — Хейли по-прежнему сидела в кресле, спокойная, только сильно побледневшая. — Я его знала. Мы были друзьями, давно, еще в детстве.
Она нахмурилась:
— До нас дошло известие о его смерти в Индии… Ты был вместе с ним?
— Твой отец ничего тебе не говорил?
— Мой отец? — непритворно удивилась Хейли.
— Я разговаривал с ним о Джоне на балу у Кендаллов.
Она отрицательно помотала головой:
— Он ничего не говорил. — И вдруг зарделась от смущения. — Хотя во время нашей беседы после бала он уже начал было рассказывать, но в горячке спора мы уклонились в сторону.
— Он умер у меня на руках, — Гален опять подошел к Хейли. — Его предсмертные слова были о тебе.
Она едва не задохнулась от волнения.
— Не может быть! Я только хочу сказать, что он был очень милым, но вряд ли он так сильно любил меня…
Галена всего передернуло от услышанного.
— По-видимому, так оно и было.
Он нервно пригладил рукой волосы и начал говорить, надеясь, что хотя бы одно его слово из десяти произведет на нее точно такое же впечатление, какое оказало на него признание умирающего Джона.
— Джон очень часто вспоминал о тебе. От его рассказов у нас поднималось настроение. Но я даже не предполагал, что он воскрешает в своей памяти любовь к тринадцатилетней девочке. Когда он сказал, что по возвращении в Англию он намерен жениться, я решил, что вы помолвлены, что ты ждешь его.
— Жениться? На мне? — удивилась Хейли. — Быть того не может!
— Я познакомился с Джоном в Индии. До восстания никто из нас не знал никого. Познакомились мы только в темнице индийского раджи, который захватил нас в плен. Он держал нас в скрытом среди джунглей замке и, видимо, раздумывал, как ему поступить с пленными — обменять за выкуп у английских властей или… Черт! Никто из нас, пленных, не знал, какая участь нам уготовлена. Раджа был жестоким и сумасбродным правителем. Единственное, чего все мы боялись, как бы не стать жертвами его сиюминутной прихоти или каприза. Мы так долго сидели в полной темноте, что утратили чувство времени. Мы уже не знали, сколько недель или месяцев мы находились в заточении. Нашу жизнь скрашивали рассказы Джона об Англии. Как ни странно, он не пал духом, а рассказанные им истории внушали нам надежду на спасение.