— Я поджидал вас, — ответит он стараясь быть обаятельным. Он смотрел, как эта ленивая корова жует жвачку, и ему пришло в голову, что она может оказаться полезной.
У женщины заблестели глаза, она быстро проглотила то, что было во рту, и вытерла руки о передник.
— В самом деле?
В Кенвуд-Хаусе было несколько агентов «Монахов», но Петтибоун подумал, что Дафна может оказаться именно тем человеком, который требуется для осуществления его плана.
— В самом деле. Пойдемте со мной. — Он протянул ей руку.
Она оглянулась, подыскивая, куда бы положить пирожок, и в конце концов сунула его в свой карман, а потом взялась за его рукав.
Петтибоун вздохнул, представив себе отвратительные пятна, которые она оставила на его безупречном рукаве.
Это будет нелегко, не обойдется без неприятностей, но он обязан рази навсегда доказать своему отцу, что он заслужил право занять достойное место внутри организации — пусть даже ценой потери денег Беннетта.
Кларисса почти закончила второй набросок, когда появился Джеймс. Он вежливо постучался, как и подобает прилежному слуге, и подождал ответа.
— Entrez, — жестко произнесла Кларисса, игнорируя изумленный взгляд Джеймса.
Он плотно прикрыл дверь, подошел к ней, его взгляд упал на два наброска к портрету Айрис.
— Первый вам чем-то не понравился? — спросил Джеймс.
Она скомкала порванную бумагу.
— О, набросок был вполне приемлем. Проблема в модели.
— Ну, — начал Джеймс, забирая у нее испорченные листки и раскладывая их на столе, — девочка как девочка. Что она сделала, откуда проблемы?
Кларисса отвернулась, направилась к окну, потом резко остановилась, развернулась и пошла назад. Ее указательный палец был обвиняюще нацелен ему в грудь.
— Я скажу вам, что она делает, — начала она, тыча в него пальцем для пущей убедительности. — Эта девочка относится к портрету не серьезнее, чем к чаепитию с местным викарием. Она подвергает сомнению мой талант художника.
— Ну, в ее защиту надо сказать, что единственной причиной, по которой вы здесь оказались... подождите, дайте мне поправиться. Единственной причиной, по которой Сен-Мишель оказался здесь, была мимолетность предпочтений и антипатий светского общества. Общество внушило Айрис, что ее должен написать Сен-Мишель, поэтому ее отец, несмотря на трудности, добился его приезда. Самое нелепое из всего этого заключается в том, что за портретом, по всей видимости, стоит что-то другое. Едва ли в этом вина девушки.
Кларисса задумалась над его словами, понимая, что он прав.
— Все это прекрасно, — заявила Кларисса, снова тыча ему в грудь. — Но при чем здесь мой талант художника? Никто не заказывает работу самому востребованному художнику, только чтобы проверить...
— Не надо в меня тыкать, — попросил Джеймс, загибая ей пальцы и усаживая ее рядом с собой. — Что именно она сказала или сделала, что оскорбило вас?
— Она поправила набросок! — вырвалось у Клариссы. — Вот здесь.
Джеймс так плотно пригладил волосы, словно собирался снять скальп.
— Говоря «поправила», вы имеете в виду нечто сходное с ситуацией, когда я высказал предположение, что в вашем наброске Серпентайна маловато перспективы?
Кларисса помнила тот случай, как если бы он произошел только вчера. Она повела себя отвратительно, ее уязвимость во всем, что касалось работы и растущей любви к Джеймсу, переросла в сильнейшую вспышку гнева.
Она терпеть не могла, когда ей указывали на ошибки. Более того, она терпеть не могла, когда он замечал их раньше, чем она сама. Джеймс поспешил сказать, что его слова не имели целью обидеть Клариссу. А потом вдруг откинул ей голову назад и поцеловал так крепко и страстно, что объятие привело к дальнейшему развитию событий, имевших место там же в мастерской.
От воспоминаний соски у Клариссы стало покалывать, между ног стало жарко и влажно, и, к ее неудовольствию, ей это было неприятно.
— Кларисса? — не отступал он, вырывая ее из смутных воспоминаний.
— Нет! — Она сложила руки на своей перебинтованной груди. — Ни в малейшей степени. Нет, она притронулась к рисунку — смазала линию, если быть точной.
— Тогда, очевидно, дело во взаимопонимании? — спросил Джеймс, явно не слишком обеспокоенный.
Недовольная его нежеланием признать принадлежащие ей права, но начиная видеть нелепость ситуации, Кларисса снова ткнула пальцем в грудь.
— Именно.
Джеймс снова поймал ее руку и на этот раз прижал к своей груди:
— Я попрошу девушку вести себя примерно. Это поможет?
Кларисса чувствовала под своими пальцами биение его сердца.
— Вы сделаете это для меня? — спросила она, внезапно смутившись.
— Это моя работа, — просто сказал он и, прежде чем отпустить, сжал ее руку. — Есть еще что-нибудь?
Кларисса быстро отвернулась к столу, чтобы он не успел заметить по ее лицу, что она несколько разочарована. Конечно, это была его работа — она для него лишь средство достижения цели, не больше. Она чуть было не поддалась теплу его близости и... Что еще? Чуть было не поцеловала его. Клариссе хотелось этого еще на судне, когда они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Следует ли ей сказать Джеймсу, что, когда малышка открыто заявила о своем интересе к нему, она повела себя совсем уж глупо.
О Боже! Ведь в этом-то все дело. Кларисса чуть не заплакала.
— Да. Мисс Беннетт намерена соблазнить вас, Джеймс взъерошил свои волосы, чуть не лишив себя нескольких прядей.
— Она всего лишь ребенок и не может соблазнить меня без моего желания.
— Надеюсь, что так. — Кларисса сумела улыбнуться и вновь вернулась к созерцанию эскиза.
— Кларисса, насчет прошлой ночи, — начал Джеймс, переключая внимание на себя. — Надеюсь, вы понимаете, почему я раздел вас.
Если честно, Кларисса, проснувшись, помнила о прошедшем вечере очень немногое. Смутно помнилось лицо Джеймса, ощущение его пальцев, когда он раздевал ее, и это все. Кларисса неотрывно смотрела на эскиз, она вдруг отчетливо ощутила его губы, прижимающиеся к ее губам, но не могла бы сказать, было ли это воспоминанием или игрой ее воображения.
— Джеймс, брюки утром все еще были на мне, Может быть, вы ошибаетесь относительно того, что происходило? — пожала она плечами, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
— Нужно было обязательно разбинтовать грудь, Кларисса. Что же до сапог, я не мог позволить вам спать...
— Джеймс, это шутка. Я уже сделала те же самые выводы, уверяю вас. Я не подозреваю вас в чем-то непристойном.
Он явно почувствовал облегчение и понимающе кивнул, что обострило любопытство Клариссы.
— Хотя меня не оставляют сомнения, — продолжила она, глядя на то место, где линия рисунка была смазана, — не сделала ли я или не сказала что-нибудь неподобающее?
Джеймс сложил на груди руки и сел на край стола.
— Откуда такие мысли?
— У меня было плохое настроение.
— В самом деле? — осведомился Джеймс, глядя в окно на зеленые просторы кенвудского парка.
— Вы прекрасно знаете, что это так. Иначе почему бы я выпила столько бренди? — оборонялась Кларисса, ногтем процарапывая рисунок. — Я была сердита на мистера Беннетта за его безрассудное желание любой ценой угодить дочери. И за маму, оказавшуюся в опасности.
— Так что, вы ничего не помните, что было вечером? — спросил Джеймс ровным тоном, с беспокойством глядя на изуродованный рисунок.
— Ничего.
Он спрыгнул со стола и пошел к двери.
— Кларисса, вы не сделали и не сказали ничего, что могло бы изменить исход нашего целенаправленного пребывания здесь. Сказанное под влиянием винных паров было не чем иным, как заблуждением наших переутомленных мозгов.
Кларисса с облегчением вздохнула, хотя что-то в его словах насторожило ее.
— И еще — надеюсь, это немного успокоит вас, — добавил Джеймс, оборачиваясь к ней и вынимая из кармана письмо.