Исходя из этого Романов может пойти только на то, чтобы назначить Родзянко премьер-министром с правом выбора в свой кабинет нескольких министров. После того как генерал-адъютант Рузский поддержал его решение, император поручил отпечатать в канцелярии на телеграфном бланке Манифест. Когда готовую бумагу принесли, Ники подписал ее и подал прочесть Рузскому. Генерал-адъютант цепко ухватился за бумагу обеими руками и, его лицо, изображая лихорадочную работу мысли, раскраснелось.
Посчитав, что все вопросы решены, император вызвал к себе Воейкова.
— Владимир Николаевич, срочно отправьте телеграмму по телеграфу Юза Родзянко и постарайтесь как можно быстрее получить от него согласие возглавить правительство.
— Я выполню ваше поручение, ваше величество!
Воейков кинулся исполнять указание Романова.
— Одну минуту, вернитесь!
Воейков вернулся на место.
— Запросите от Родзянко последние сведения об обстановке в столице.
— Ваше величество, я прошу отдать телеграмму мне, — вдруг невежливо встрял Рузский.
Император возвел на него удивительно синие глаза и тоном, исключающим возражения, приказал Воейкову:
— Владимир Николаевич, передайте телеграмму генерал-адъютанту.
Рузский, заполучив в свои руки бумагу, вопросительно посмотрел на Романова.
— Что-то еще, Николай Владимирович? — недоуменно спросил Ники.
— Ваше величество, прикажите Иванову, чтобы он прекратил свои действия против Петрограда.
Генерал опустил глаза вниз, чтобы скрыть от государя необыкновенную радость.
— Я согласен, в самое ближайшее время-это будет сделано.
Романов всеми силами старался удержать на лице бодрое выражение, но было заметно, что на его сердце скопилась тягучая тоска.
— Да поможет нам Бог! Жду вас утром, Николай Владимирович, — строго сказал Ники.
— Ваше величество, я непременно выполню вашу просьбу, — ответил с подозрительной осторожностью генерал и, поджав губы умолк.
Император, пристально поглядев в глаза Рузского, добавил:
— И знаете, что — опубликуйте Манифест в печати.
На этом переговоры закончились. Оставшись в одиночестве, Романов быстро набросал текст на телеграфный бланк, и в первом часу ночи в адрес генерал-адъютанта Иванова телеграмма с приказом, чтобы он прекратил действия против восставшей столицы, была отправлена.
После переговоров Ники еще долго не мог уснуть. Его голова гудела от навязчивых горячих мыслей и ярких воспоминаний из прошлой жизни. При этом по его бледным щекам, заросшим крепким волосом прокатились две слезы. Из его ума никак не уходили жена и дети. Черные думы вконец обуяли его, а сердце трепыхалось, как голубь в чужих руках. Он долго молился, целовал фотографии жены, детей и заснул только под самое утро, когда на востоке уже появились предвестники скорого рассвета. Он думал, что утром все решится, как нельзя лучше.
После разговора с Романовым, Рузский, связался с Родзянко по прямому проводу и рассказал ему о результатах переговоров с Романовым.
— Манифест запоздал, теперь речь может идти только об отставке Романова — ответил Родзянко.
— Мне будет трудно сообщить об этом Николаю Александровичу.
— Николай Владимирович нам в столице отнюдь не легче.
— Я с трудом убедил его, чтобы он согласился сформировать ответственное правительство.
— Поздно спохватился Романов. Слишком много воды утекло.
— В таком случае кто возглавит Россию?
— Его сын Алексей при регентстве великого князя Михаила Александровича.
— Как бы беды не вышло — война ведь идет.
— Война нами практически выиграна.
— Но она еще не закончена.
— Это-вопрос ближайшего времени.
— Я думаю, что вы играете с огнем.
Родзянко не стал играть в кошки-мышки.
— Николай Владимирович, на чьей стороне будет армия?
— Армия не будет вмешиваться во внутренние дела государства. Ей сейчас не до этого.
— И все же? С народом или с Романовым?
— Армия во время ведения войны с народом воевать не будет, потому что это не ее дело, — резко ответил генерал-адъютант и попрощался.