Голос у нее был тихий, сила уже давно покинула его. В глазах стыла боль, а на ресницах горькие слезы. Муж увидел, что жена, которая всего несколько недель назад была уверенной в себе и царственно сильной, сейчас была страдающей и безразличной к жизни. В ее глазах как будто потух свет.
Он понял, что она глубоко понимала общность своей и его беды и что она чувствовала, что прежней жизни у них уже не будет никогда. Ники хотел сказать Аликс какие-нибудь необыкновенные слова, отражающие его душевное состояние, но он никак не мог подобрать нужных слов.
Наконец после недолгой заминки он сказал самые обыкновенные слова:
— Как вы жили без меня? Как здоровье наших детей дорогая?
— Все обошлось, слава Богу! Только дети болеют, особенно Ольга и Татьяна. У них кроме кори еще и воспаление легких. Доктор Боткин делает все возможное, чтобы вылечить наших детей, но пока безуспешно. А тут еще Аня Вырубова заболела. Я просто разрываюсь между ними.
Внимание Ники сосредоточилось на лице Аликс, на котором светилась любовь и боль, а в необыкновенных ярко-синих глазах отразилось заботливое беспокойство.
Аликс вытерла слезы и, придав голосу оттенок извинения, тихо произнесла:
— Нас арестовали, Ники. Это я во всем виновата.
У Романова мелькнула мысль, что ему надо как-то утешить жену.
— Ты ни в чем не виновата, Аликс, — успокаивающе ответил Ники, и ощутил, прилив нежности к жене.
Его воспаленные глаза засверкали неутомимым веселым огоньком. Но затем на его лице появилось скорее смятение, чем покой.
Аликс с искренними слезами благодарности на глазах мягко улыбнулась. Женщине стало тепло и грустно. Ей было приятно слышать, что Ники ее ни в чем не винит. Она подняла свой взгляд и увидела в глазах мужа безграничную любовь. Аликс по-прежнему была для него, единственно близким и родным человеком. В этот миг он почувствовал, что она необходима была ему и что для него было бы невыносимым потерять ее навсегда.
Аликс ответила ему взглядом безграничного восхищения, но в следующий миг озаренное лицо жены совершенно исчезло.
— Что теперь будет, Ники? — с растерянностью и мольбой спросила жена и в ее испуганных глазах снова появились слезы.
Ее сердце опять охватило тревожное чувство. На ней лица не было. Романов же выглядел более-менее спокойным, но его строгое и затвердевшее лицо светилось тревожным светом. Царский трон, мишурный блеск и богатство сейчас для него ничего не значили. Ники был величав в своем спокойствии. Для него семья больше, чем что-либо значила.
— Будь спокойна, все уже позади.
Романов поглядел на нее влюбленным ласковым взором.
— Ники, я не думаю, что все закончилось. Основные события у нас будут впереди.
— Поживем — увидим.
В его глазах погасли живые искорки.
— Я очень беспокоилась о тебе, каждый день за тебя молилась.
— Я тоже неустанно молился за вас.
Романов поднял нестерпимо синие глаза, и они встретились взволнованно-радостными взглядами. Затем Ники вытащил чистый платок и начал бережно вытирать слезы на ее лице. Ему очень хотелось сказать жене что-нибудь ласковое бодрое, чтобы успокоить, но он лишь еще теснее прижал Аликс к себе и, оглядев лицо, задержал взгляд на ее губах.
Ники вдруг захотелось поцеловать Аликс, но он не успел этого сделать, потому что она вдруг с болью в сердце сказала:
— Мне очень жаль, что Алексей никогда не станет царем.
— Он был бы блестящим правителем России, в отличие от меня. Помню, как я как-то принимал одного чиновника в присутствии Алексея. И чиновник сидя, протянул руку сыну, чтобы поздороваться, но Алексей убрал свою руку за спину. И только когда чиновник встал, Алексей пожал ему руку.
— А помнишь, один многодетный чиновник пожаловался на низкое жалованье? Ты ему его повысил, а стоявший рядом Алексей увеличил его жалованье еще и от себя лично.
— Да помню. У нашего сына добрая душа.
— Ты такой же, он весь в тебя.
— Алексей однажды сказал, что когда он станет царем, то сделает все, чтобы не стало ни бедных, ни несчастных.
— Но теперь этому не суждено будет случиться.
Они недолго помолчали.
— Как и где мы теперь будем жить? — тихо спросила Аликс.
— Будем жить, как все живут. Уедем куда-нибудь в Крым или Костромскую губернию, — с легким сомнением ответил Ники, и несколько секунд помедлив, вежливо поинтнресовался:
— Однако, мне хотелось услышать твое мнение по этому поводу?
— Я согласна с тобой, Ники.
Лицо Романова помолодело, морщинистый лоб расправился.
— Я передала твою просьбу казакам, чтобы они сняли с погон твои вензеля, но они наотрез отказались это сделать. И даже пригрозили, что погибнут за нашу жизнь. Я с трудом уговорила не делать этого ради нашего спокойствия.