Незадолго до отъезда государь распорядился назначить ответственное лицо за решение продовольственных и транспортных вопросов в столице.
Когда синие императорские поезда с царскими орлами изготовились к отправлению в Царское Село, к Романову неожиданно принесся Алексеев и стал его уговаривать, не покидать Ставку Верховного Главнокомандования. Ники встретил его сдержанно и с едва заметной злостью в глазах.
Алексеев внимательно следил за выражением лица Романова. Генерал говорил осторожно, не очень-то напирая на императора, хорошо понимая, что любой неосторожный шаг может разрушит все тайные замыслы. Но Романова насторожила просьба его заместителя, потому что обстановка на фронтах оставалась без каких-либо изменений и это не требовало его личного присутствия в Могилеве. Заподозрив, что Алексеев замышляет что-то, Романов тем более отказался оставаться в Ставке. К тому же императору, сильно переживающему за семью, оставаться в Могилеве было просто выше человеческих сил. В груди государя, там, где находилось сердце, давным-давно возникла непрекращающаяся боль. Она торопила и влекла Ники к горячо любимой семье.
Романов долгим взглядом поглядел в глаза генерала, как будто прощупывая ими его душу. Алексеев почувствовал долгий и непонимающий взгляд императора.
— Неужели вы не понимаете всей опасности создавшегося положения? — спросил Ники с нескрываемым раздражением и, откинув голову на спинку кресла, крепко сомкнул непослушные губы.
— Ваше величество, я вместе с вами возмущен вопиющими беспорядками в столице.
— Думаю, что вы не осознаете до конца ту опасность, которая нависла над нашей страной и российским народом. Я имею в виду революцию и войну, — император немного прикрыл утомленные глаза.
Алексеев с недоумением на лице приосанился и положил руку на грудь.
— Ваше величество, я думаю, что все образуется с божьей помощью.
— Русские говорят: на бога надейся, а сам не плошай.
— Мы прилагаем все силы, чтобы вернуть ситуацию в спокойное русло, — заверил генерал-адъютант, но государю почудился в его словах иной смысл.
Романов в эту минуту уже полностью проникся недоверием к своему заместителю, Каким-то внутренним чутьем Ники сильно усомнился в его преданности.
— Я сомневаюсь в этом, Михаил Васильевич. Вы говорите так, словно хотите туману напустить. Можете быть свободными! — ответил Ники, и Алексеев уловил в его голосе оттенок неудовольствия.
Романов был недоволен разговором со своим заместителем. Император также отметил про себя, как мгновенно переменилось лицо генерал — адъютанта. В этот миг он пожалел, что вовремя не заметил проделанную против него подлость. Он подумал, что все, что случилось с ним правомерно и что он, прежде всего сам виновен в происшедшем. Все беды, и неурядицы произошли из-за предательства тех, кому он доверял больше, чем себе.
Матвей в душе воскликнул, чтобы Ники, приказал арестовать предателей генералов и что они могут подвести его под монастырь. Но император в условиях, когда в Европе полыхала большая война, твердо решил, что он не будет проливать русскую кровь и генералов-предателей. Ники ясно понимал, что выбор, чтобы вернуть столицу к прежней жизни, у него был, в общем-то, невелик. Иногда Матвей Васильев Ставил себя на место государя и пытался понять изнутри, как бы он поступил на его месте. Ники вполне мог арестовать предателей генералов и применить силу в отношении русского народа. Но беда в том, что Романов никогда бы не принял этих мер. У него имелся единственный выход: стать сакральной жертвой самому. А вы разве могли принять иное решение?
В полночь, когда на небо взошла серебряная луна и на искрящийся снег легли темные тени, Романов, не поддавшись на уговоры Алексеева, прибыл на вокзал, а там, в холодном воздухе густо поднимались дымы и светились желтые огни станционных фонарей. Удобно расположившись в вагоне Романов, вызвал к себе генерал-адъютанта Иванова. Старый генерал, не помедлив, прибыл к императору и лихо стукнул каблуками:
— Здравия желаю, ваше императорское величество!
Романов встретил генерала с вежливым приветливым лицом и, поздоровавшись, снисходительным жестом предложил генералу сесть в кресло:
— Присаживайтесь, пожалуйста!
Иванов замедленно опустился в мягкое кресло.
— Николай Иудович, возглавите сводный отряд, чтобы навести порядок в Петрограде? — негромко спросил император, неторопливо прикурив папиросу.
Генерал-адъютант вскочил на ноги и вцепился в мундир обеими руками, как коршун.
— Возглавлю, ваше величество, — захлебнулся чувством преданности Иванов.