Утром он поднялся раньше прежнего, и был этому рад: чем дольше он видел маму, тем больнее становилось в реальности. Быстро натаскав воды, Ричард уселся в пекарне и наблюдал за действиями Бауза.
- Какой ты у нас любознательный, - интерес Ричада от дядюшки не мог укрыться. - Ну это хорошо, очень хорошо. Глядишь, тоже в цех запишут. Это великая честь! Цех своих не бросает!
Кажется, этими словами Бауз теперь сопровождал каждую свою фразу.
- Цех - это великая сила! Делает всех равными, следит, чтобы у каждого был шанс заработать на жизнь. И помогает, вытаскивает из беды, защищает, - продолжал Бауз. - Цех всех уравнивает. Да. Вот смотри.
Ричард был рад отвлечься от мыслей о погибшем доме.
- Вот если в это тесто добавить побольше мелких отрубей, выйдет настоящий ребуле, - Бауз указал на кусок серого теста. - Если все будут его есть, то как бедному пекарю заработать на жизнь? Но! Если все хлебы выпекать из доброй просеянной муки, а еще лучше, добавить молочка, знаешь, такого жирного, вкусного, вместо закваски взять дрожжи, - Бауз причмокнул, - то выйдет глоркастерский хлеб. Но кто сможет его себе позволить? Даже головы цеха, и те редко едят глоркастерский. Иначе по миру пойдут! Больше любят шуан, а кто его не любит, - пожал плечами Бауз. - Лучше всего, с морской солью! Это всем шуанам шуан выходит! Поел его, и будто море тепла в животе разливается. Такой и я люблю. Ну знаешь, по праздникам. Вот сегодня как раз праздник! Жак выздоровел! Прошел у малыш животик!
И правда. Ричард только сейчас заметил, что наравне с обычными заготовками для хлебов, на самом центре стола, лежали светлые горочки, небольшие, но как же от них вкусно пахло! И это от теста! А что будет, когда хлеб испекут?! У Окена прямо слюни потекли.
- Во-о-от. И ты понимаешь, - кивнул Бауз, заметив реакцию Ричарда. - Это добрый хлеб. Таким Папаша Бауз от всяких болезней меня лечил и всю семью. Им мы и отпразднуем выздоровление Жака. Так что ты сегодня не задерживайся. Хлеб еще подойти должен, отстояться. К вечеру запеку. Ага.
Бауз продолжал мечтательно рассказывать о хлебе, но Ричард уже не слушал. Он только и думал о том, чтобы попробовать это сокровище. Белый хлеб! Представляете, белый хлеб! Папа о таком разве что легенды рассказывал. У самого старосты его никогда на столе не бывало, это уж Ричард знал совершенно точно. Иначе вся деревня слухами наполнилась бы. Интересно, в городском совете кто-то может себе такой позволить?
Веселый - на редкость - Интендант тоже обратил внимание на подготовку к празднеству.
- Правильно! Выздоровление надо отметить! Пусть Сюзанна порадуется! - покивал Интендант собственным мыслям. - Надеюсь...
- Конечно, Фидеу, конечно! Ты тоже заходи! - Бауз даже оторвался от работы, чтобы пожать руку Интенданту. - После вечернего колокола ждем!
Ричард только подумал: если его зовут Фидеу, то Интендант - это фамилия? Или место, откуда этот человек родом? Ему стало очень интересно, но не мог же он спросить в присутствии самого Фидеу (или Интенданта, или как его там).
- И да, возьми! - дядюшка Бауз прямо-таки заставил гостя взять две буханки ароматного хлеба. - Спасибо!
Интендант коротко кивнул и отправился дальше по делам.
Несколько дней подряд Ричард приходил на площадь у городского совета. Ветер, здесь гулявши, становился с каждым разом все холоднее и холоднее. Даже забытый герой уже не спасал: наоборот, от его плаща тянуло холодом. Солнечные лучи уже почти не прогревали его каменной плоти.
На душе у Ричарда было гадко. Да, малыш Жак шел на поправку, но... но книга не приближалась. Конечно, скоро вновь наступит День чтения (Ричард каждое утро и каждый вечер высчитывал, сколько остается до знаменательного события), - но денег от этого не прибавлялось.
Наконец, на исходе четвертого дня Пастуро появился. Настроение у него было приподнятое: он даже напевал какую-то задорную песенку под нос. На этот раз он несколько преобразился: разжился теплой шапкой, надвинув на лоб. Но по неизменному поношенному плащу легко было его узнать издалека.
- У Большого канала такой холод, скажу тебе, мой юный друг! - вместо приветствия произнес Пастуро. - Ну что, ты чувствуешь, что тебя зовут великие свершения?
- Э...да, - только и успел произнести, как Пастуро жестом увлек его в переулки.
Знакомец подошел к куче тряпья, - и достал все те же крюк и моток веревки.
- Подготовим охотничьи снасти! - улыбнулся он, сваливая веревку в протянутые руки Ричарда. - И за мной! Нас ждут великие дела!
Двигался он так быстро, что Окен несколько раз отставал. Заметив это, Пастуро ненадолго останавливался, чтобы вскоре снова перейти на быстрый, размашистый шаг.
- Вот за это я люблю город! - произнес Пастуро, когда в одном из переулков показались набережная и бесчисленные корабли. - Сколько бы не было гадости в твоей жизни, можно прийти сюда - и сердце поет! Слышишь?
Ричард слышал только бурчание желудка: он скучал по прекрасному хлебу, который дядюшка Буаз испек на маленький праздник в честь выздоровления. До чего вкусный! Ричард мечтал однажды испечь такой же. Нет, - еще вкуснее!
- Я обнаружил богатое на товар, - Пастуро сделал особое ударение на последнем слове, - местечко. Но тебе придется потрудиться.
- Но за... - начал было Ричард, но снова Пастуро его прервал.
- И конечно, твоя доля будет выше. Больше работы - щедрее награда, - потряс крюком Пастуро. - А теперь - сохраняй тишину. Мы приближаемся, нельзя их спугнуть!
И точно. Очередной переулок вывел их на пятачок, упиравшийся в глухой забор. Состояние его было лучше, но зато какой громкий визг оттуда раздавался!
- Слышишь? - громким шепотом произнес Пастуро, подав знак Ричарду остановиться. - Так звучит еда, пиво...
- И книги, - успел вставить Ричард, уже мечтая о двух лефах.
- Ну да, да, и книги, - быстро добавил Пастуро. - Да что угодно. Там их не меньше трех! А теперь слушай, что надо сделать.
Ричард даже вздохнуть боялся, чтобы не пропустить ни одного слова Пастуро.
Тот улыбался, радуясь сообразительности помощника.
- Так вот. Ты должен перелезть через забор. Вон там, - Пастуро махнул влево.
Ричард пригляделся. В темноте виднелась калитка.
- Калитка. Она открывается изнутри, и...
Ричард засомневался.
- А этот дом точно заброшен? Вдруг это хозяйские свиньи, и тогда... - Окен боялся, что книга все отдалялась и отдалялась от него.
А тем более, он помнил, как отец отлупил его (в первый и в последний раз в жизни), когда сосед пожаловался за кражу яблок. Ох и тяжко было сидеть! Ричард мучился неделю, никак не меньше!
Вдруг дядя Буаз возьмется его учить уму-разуму: папа так и говорил - "уму-разуму научу" - когда пользовал Ричарда хворостиной. Чуть пониже спины заболело, в память о произошедшем.
- Нельзя брать чужое, - спешно добавил Окен.
- Как ты только мог подумать такое? - внезапно Пастуро даже наклонился к Ричарду, чтобы глаза их оказались на одном уровне. - В этом городе нет никого, кто сильнее уважал бы правила! Никакого наказания тебе не грозит, уверяю! Но, конечно, - тут Пастуро прищурился, - ежели ты струсил...или тебе больше не нужна книга...
Ричард похолодел. Больше не нужна Та-Самая? Боится?
- Я ничего не боюсь! Я уже больше ничего не боюсь! - гордо вскинул голову Ричард.
- Вот слова не мальчика, но мужа! - одобрительно закивал Пастуро. - Истинного мужа! Хорошо. Так вот. Ты откроешь калитку, и погонишь всех свиней, которые там есть, через нее. А остальное - мое дело. Начинаем. И не шуми...Спугнешь... - Пастуро на мгновение замолчал. - Свиней спугнешь. Гоняйся потом за ними! Завизжат! Зачем это нам?
Ричард кивнул: мол, незачем.
Дома он и не через такие заборы перелазил. А уж как весело было карабкаться на Дуб, самый-самый высокий! Его нижние ветки были еще выше, чем этот забор.
А тем более, кладка его была старая. То тут, то там виднелись искрошенные кирпичи, проемы, углубления. Передав моток Пастуро, Ричард примерился к стене. Он начал было забираться, но здоровенный кусок кирпича под его ногой обвалился. В следующую попытку Ричард был осторожнее. Он вздохнул - а выдохну уже на той стороне.