Рейчел взглянула на часы.
– Боже мой! Уже три часа. Я должна собираться, Антея. Ведь мне уезжать сегодня вечером.
– Везет вам. А мне сидеть возле телефона. Рейчел допила кофе.
– Это так было привычно для меня раньше… Я имею в виду, мне привычно было сидеть возле телефона, дожидаясь, пока позвонит Чарльз. – Рейчел проводила Антею до двери и усадила ее в такси.
– Счастливо. Желаю удачи. Антея мрачно улыбнулась.
– Без нее мне просто не обойтись. Возвращаясь в отель, Рейчел задержалась в фойе и купила в киоске «Космополитэн». Она взяла глянцевый журнал наверх. «Смешно, – подумала она, – я и не представляла, что когда-нибудь буду находить для себя здесь интересные статьи. В журнале «Дом и сад» никогда и не упоминалось об обольстительных мужчинах».
Она все еще читала журнал, сидя возле телефона и дожидаясь звонка Лиама. Около семи часов трепет ожидания и предвосхищение восторженных наслаждений потихоньку угасли. Она взглянула на маленькие часики, стоявшие на тумбочке возле кровати. Уже было восемь часов. Он не придет, подумала она. Горничные приходили приготовить постели. Рейчел в сердцах швырнула журнал. Медленно она прошла в гостиную и посмотрела на себя в зеркало. Золотистая накидка на ее платье переливалась под ярким освещением гостиной, она распустила волосы, которые так аккуратно и тщательно укладывала днем. Она смотрела на свое лицо, обрамленное темными густыми локонами.
– Проклятый идиот, – сказала она и отправилась в ванну.
Вдруг откуда ни возьмись появилась тигрица. Она бросилась на Рейчел без всякого предупреждения. Рейчел закричала от внезапно пронзившей ее боли и скатилась на кровать.
– Чарльз! Чарльз! – неистово звала она на помощь. Она плакала и искала защиты в его родных объятиях. Их кровать. Их жизни, которые невозможно отделить друг от друга. Несколько часов спустя она стояла у окна и смотрела на Темзу, бесшумно струившую свои воды неподалеку. Вода всегда успокаивала ее. Она представила ладьи Елизаветы I, величаво плывущие посередине реки. Рейчел видела богато и пышно одетых людей, мерцанье бриллиантов, слышала музыку. Темза была символом бесконечности и бессмертия для нее. Рейчел поежилась от прохладного ночного ветерка. Незачем было возвращаться назад. Она заставила себя вымученно улыбнуться. Все равно, если я вернусь сейчас назад, мне придется стоять в очереди. Особого восторга от мысли, что ей пришлось бы делить Чарльза с Мари-Клэр и Антеей, Рейчел не испытывала.
Высплюсь в самолете, подумала она. Интересно, а если бы я сказала Лиаму «да» вчера вечером, он бы позвонил мне сегодня? Она пожала плечами. Слишком плохо… и думать (она была слегка шокирована), думать, что я кладу Мицуко возле колен. Рейчел покраснела. И между ног, призналась она. О, Рейчел, а что бы сказала Преподобная госпожа настоятельница? Она засмеялась. Вдруг она ощутила внезапный зверский голод.
– Будьте любезны, пришлите мне бутылку шампанского «Дом Перигнон» и салат с цыпленком.
Ночной официант привез заказанный ужин и умышленно опустил глаза на тот случай, если дама окажется не одна. Однако Рейчел была совершенно одна в гостиной и, свернувшись калачиком, читала журнал. «Какая жалость, – вздохнув, подумал про себя официант, – видеть столь красивую женщину в одиночестве».
Когда он ушел, Рейчел принялась смаковать шампанское. Я теперь так много знаю о еде и винах, признала она, но совсем ничего об отношениях. Она перелистывала страницы журнала. Мммм…майонез очень приятный… «Сорок способов усиления оргазма», – прочла она вслух. Не оргазма мне не хватает, пробормотала она. Цыпленок оказался немного пряным на вкус и таким нежным, что таял во рту. Мне не хватает мужчины… настоящего мужчины…
Она взглянула на бутылку шампанского, стоявшую в ведерке со льдом.
– Тост, – произнесла она, поднимая бокал. – За Нью-Йорк, – сказала она, вставая. Рейчел взглянула в свое отражение. На ней все еще было вечернее платье. Чудесная темноволосая женщина в зеркале стояла с поднятым для тоста бокалом. Они поддержали друг друга. – За Нью-Йорк.
Глава 43
Когда Рейчел прибыла в Нью-Йорк, ее американская половина чувствовала будто возвращается домой.
– Муня, – сказала Рейчел, стоя на его кухне, – тебе можно жить в холодильнике. Он такой огромный.
Муня засмеялся.
– Мне, как старому скучному холостяку, именно это больше всего нравится в американской жизни. Все здесь огромных размеров. Внушительнее, чем сама жизнь, правда. Если сравнить даже кухонную утварь, то мамина кухня кажется такой допотопной.
Рейчел с интересом заглядывала в кухонные ящики.
– А это что за штука такая? – она помахала пластиковым предметом.
– Это ложка для спагетти. Подцепляешь ею спагетти, и потом ловишь вот этими зубчиками.
– Ты хочешь сказать, что с этой ложкой их больше не придется гонять по всей кухонной раковине?
Муня засмеялся.
– Общий замысел именно таков. Знаешь, Рейчел, ты оказалась гораздо лучше, чем я ожидал. Я внутренне подготовился, что заберу в аэропорту нервную развалину.
Рейчел улыбнулась ему.
– В самом деле, Муня, я пережила такой крах, что мне самой пришлось сомневаться, выживу ли я, причем, делать выбор самой и очень быстро: или я одолею болезнь, или мне придется провести остаток дней, выпуская из себя, время от времени, агонию по частям, типа того, как из старых кукол частями высыпаются опилки. Многим женщинам не удается преодолеть себя и собраться с силами. – Она сделала паузу. – Многие ждут этого от сиделки или доктора Прингла… или еще кого-то, кто придет и склеит их в единое целое. – Она покачала головой. – Я сразу сделала вывод, что собирать себя должна я сама. Не забывай, у меня есть Анна и Клэр… и ты.
– Слушай, позволь мне пригласить тебя куда-нибудь на обед. Здесь, через дорогу, есть очень уютный ресторанчик.
Рейчел посмотрела на него.
– Это так мило, Муня, но мне хотелось бы сначала освоиться в твоей квартире.
– Это не квартира, Рейчел, – Муня весело засмеялся. – Американский английский – совершенно другой язык. На самом деле это называется «чердак» или верхний этаж торгового склада. Когда-то весь район за пределами площади Вашингтона был забит всевозможными складами. Эту огромную территорию использовали под складские помещения. Затем политические веяния сменились, наступили шестидесятые годы, время хиппи, и вдруг эти здания стали жутко модными.
– Муня, только не говори мне, что ты претенциозный раввин!
Муня пожал плечами.
– Мне очень нравится мой чердак. Видишь ли, еще в Еврейской теологической семинарии я сделал для себя вывод, что не смог бы мошенничать и прикрывать религией свои гомосексуальные наклонности. Поэтому я дал обет безбрачия. – Рейчел понимающе кивнула. – Это нелегко сделать раввину. Видишь ли, раввины, не то, что христианские священники, им обязательно нужно жениться. Поэтому члены конгрегации постоянно берут меня в оборот и знакомят с очаровательными еврейскими принцессами. – Он засмеялся. – Ты восстановишь мою репутацию в конгрегации. Но в любом случае, я не собираюсь жениться или иметь детей. У меня очень приличное жалование в моей новой конгрегации, потому что непосредственно этот храм собирает много верующих самого различного уровня достатка. Здесь, в этих зданиях, живут банкиры, адвокаты, врачи, потом есть здесь и бедные семьи, живущие в однокомнатных хибарках, набитых как бочки с селедкой, эти блоки расположены там, внизу. Итак, мои отношения с людьми определяют мой уровень жизни.
Рейчел прошла из громадной просторной кухни во внушительную гостиную.
– Здесь так красиво, Муня. – Она восхищенно обвела взглядом натертые до блеска деревянные полы, на которых, словно изысканные драгоценности, тут и там лежали персидские молитвенные коврики. Огромные, стоявшие вдоль стен диваны, дышали комфортом. Из стены выступала старая голландская печь, выложенная бело-голубой плиткой, контрастно дополнявшей кремовые глубокие кресла. – Такое спокойствие. – Рейчел подошла к большим французским окнам мансарды. – Можно выйти?