– Бедные мужчины, – сказала Ли. – Они такие эмоциональные калеки. Однако нехорошо нам выбивать у них костыли. Иначе они поднимут их против нас. Ладно, Рейчел. Нью-йоркцы так болтливы. Хватит философствовать. Давай вставать. Я свожу тебя на прогулку в центральный парк. С Муней мы встретимся за обедом. Я знаю один приятный китайский ресторанчик. Держи. Одолжу тебе джинсы и свитер.
Рейчел всячески избегала вопросительных взглядов Муни. Втроем они сидели в ресторане «Пенг», расположенном на 44-й улице восточной части города.
– Попробуй пирог с голубятиной и водяными каштанами, – посоветовал Муня.
– Нет, по-моему, Рейчел стоит попробовать блюдо «Дракон и феникс» – настояла Ли.
– А что это?
– Это особое блюдо, приготовленное из цыпленка и омара.
– Но, – Муня невинно посмотрел на Ли, – Рейчел уж наверняка понравится бамбуковая корзиночка, на которой подают пирог.
Рейчел утвердительно кивнула. Ли засмеялась.
– Сдаюсь, но вино буду выбирать я.
– Подумать только, я спала в одной кровати с Муней и занималась любовью с женщиной, – тихонько прошептала Рейчел.
Ли весело поинтересовалась.
– Что, Рейчел, замечталась?
Рейчел покраснела и понадеялась, что Ли не прочтет ее мысли: довольно странно сидеть за одним столом с одетой Ли, когда всего несколько часов назад обе лежали в постели абсолютно голыми. И к Муне, и к Ли, Рейчел испытывала почти что родственные теплые чувства.
Ресторан был переполнен. Рейчел никак не могла привыкнуть к этому шуму.
– Американцы всегда так кричат? – спросила Рейчел у Муни.
– Нет, Рейчел, только нью-йоркцы.
– Мы все много вопим, – вставила Ли.
– Перебиваем друг друга, – поддразнил ее Муня. – В самом деле, Ли, тебе стоило бы немного позаимствовать сдержанности от англичан.
Ли покачала головой.
– Слушай, Муня, я буду восторгаться вашими прекрасными старинными зданиями, но отнюдь не вашими эмоционально оцепенелыми мужланами. – Она передернула плечами. – Однажды я провела в Англии целое лето. Дождь шел не переставая…
– Так уж и не переставая, – засмеялась Рейчел.
– И, – продолжила Ли, – в картинной галерее мне сделал предложение мужчина без подбородка и выступавшими, как у кролика, зубами.
– Неужели? – удивилась Рейчел. – А я-то думала, что ты до смерти была запугана англичанами.
Ли рассмеялась.
– Вообрази, можно ли получить наслаждение с человеком, который говорит: «Позвольте, не будете ли вы так любезны отобедать со мной?» – она весело передразнила своего потенциального соблазнителя.
– Я думала, такое бывает только в кино.
– К сожалению, не только в старых фильмах, – сухо сказала Рейчел. – Наша английская система школьного образования на самом деле поставляет своеобразных евнухов. Положение дел немного улучшилось с тех пор, как я закончила школу, но, честно, Ли, какое это испытание для маленького мальчика. Французы или итальянцы, по крайней мере, позволяют своим детям визжать, а мы должны держать все в себе наглухо застегнутым. Женщины в Англии страшатся, что прослывут агрессивными или крикливыми. Мэгги Тэтчер называют «Железная Леди», и вряд ли она умеет повышать свой голос. Она призналась, что однажды кричала. Газеты подняли такую шумиху!
– Вот почему я выбрал жизнь в Нью-Йорке, – Муня посмотрел на Рейчел. – Теперь ты поняла, почему?
Рейчел кивнула.
– Словно ты находишься в бутылке с шампанским, – она слегка захмелела. – И я чувствую себя одним из маленьких золотистых пузырьков, вырывающихся вместе с сотнями других пузырьков.
– Эй, что вы хотите делать сегодня? – спросила Ли.
– Как насчет Таймс-сквер?
– О, Рейчел, – запротестовал Муня, – если честно, то это не лучшее место в мире. Там гораздо хуже, чем в Сохо в феврале.
– Неважно. Тебе следует помнить, что почти все мои представления об окружающем мире были твореньем кинотеатра в Лайм Реджис. Многие фильмы были американскими. Ей богу, мы не танцевали под джазовую музыку в кладовке. У нас в спортивном зале устраивался рок-н-ролл, а монахиня-надзирательница караулила, чтобы все было пристойно.
– А в наши дни в моде были подплечики и русские чайни, – засмеялась Ли.
– Отличная идея, – сказал Муня. – Пошли отсюда. Хочу показать Рейчел настоящую русскую чайню, – он посмотрел на Рейчел. – Это недалеко от Карнеги-Холл.
– Чудесно, но мне нужно вовремя вернуться домой, чтобы позвонить Клэр и детям.
– Сделаешь это завтра. Ты же вчера только звонила, помнишь? – напомнил ей Муня.
– Если честно, Муня, то не помню. Забыла. Мне бы попить. Целую бочку бы выпила.
– Ты можешь это повторить, – согласилась Ли. Все трое рассмеялись.
Таймс-сквер оказалась именно такой, какой ее представляла Рейчел.
– Все равно, – обратилась она к Ли. – Вот я стою возле Таймс-Тауэр. Ты не можешь себе представить мои чувства. Знаешь, мне всегда хотелось быть Дорис Дей, – Рейчел пальцем приподняла кончик носа. – Я сто лет потратила на то, чтобы сделать свой нос чуточку вздернутым, как у американок.
– Если ты это сделаешь, то будешь больше похожа на английскую мужеподобную женщину, – пошутила Ли.
– Ли, до меня только сейчас дошло. Я же оставила свое вечернее платье у тебя. Я одета в твои джинсы, а мы собираемся вечером в русскую чайню. Мне нужно прийти в себя и собраться с мыслями, как вы говорите в Нью-Йорке.
– Ладно, поехали ко мне, – сказал Муня. Он остановил такси.
Муня предложил обеим женщинам выпить чаю. Пока он возился на кухне, Ли положила руки Рейчел на плечи и серьезно посмотрела на нее.
– Как ты себя сейчас чувствуешь, Рейчел?
– Немного странно, – призналась Рейчел. – Немного растерянно… Пойти в постель с другой женщиной, как я полагаю, всегда считалось в моей жизни чем-то из ряда вон выходящим. Если Чарльз выходил из себя, то самое обидное оскорбление, которое он мог придумать, так это обозвать меня и моих подруг лесбиянками. Когда он сердился на кого-то из мужчин, то называл их «извращенец» или «гомик». Так трудно сделать что-то, за чем бы скрывалась любовь и сердечное тепло… – она замолчала. – Я хочу, чтобы ты знала, Ли, это была не только терапия моей души. Пребывание с тобой прошлой ночью вернуло мне множество хороших чувств. Я вновь почувствовала себя ребенком, каким была до встречи с Чарльзом. Ли нежно улыбнулась.
– Не нужно извиняться, Рейчел. Каждый должен определять свои сексуальные пристрастия сам. Проблема состоит в том, что слишком многие люди отказываются принимать на себя груз ответственности за это. Вместо этого они зарываются носом в книги или смотрят фильмы, пытаясь найти там ответ на свой вопрос. Я долгие годы воображала себя Лорен Бакол, и мне нравилось раздавать своим мужчинам оплеухи.
Вошел Муня с восхитительным японским чайником.
– Мне всю жизнь хотелось быть Джеймсом Дином, – сказал он.
Ли убрала руки от Рейчел и села на диван.
– Вынужденные обстоятельства, – сказала она. – Я позволю Муне быть мамой и разлить чай.
Муня ухмыльнулся.
– Я-то думал, что ты не любишь стереотипов. Рейчел засмеялась.
– Замолчите, вы. Похожи на престарелую семейную парочку. Брюзжите точно так же.
– А мы и так давно знаем друг друга, правда, Муня?
Он кивнул. Рейчел взглянула на них.
– Надеюсь, я всегда буду знать, что вы оба в Нью-Йорке, даже в том случае, если не смогу видеться с вами довольно часто. Мысленно я всегда смогу представить, что с вами, когда только захочу. Знаете, как только я вернусь в Лондон, займусь поисками квартиры. Что-нибудь, типа вот этой, оказалось бы для меня идеальным вариантом. Когда устроюсь, вы вдвоем обязательно приедете ко мне в гости.
Ли поморщилась.
– Не выношу Англию. Говорила же, что там жуткий холод. Мне так и хочется щипать там всех прохожих, чтобы посмотреть, какая будет реакция. Должно быть, я – единственная американка, которая не пришла в восторг от мысли поехать в Лондон. Но все равно, большое спасибо. Запомню. Нет ничего лучше шести недель дождя для усовершенствования моего повествовательного стиля.