Обе девочки втянулись в суровую рутину повседневной школьной жизни, которая требовала от них встать в 7.15, снять и сложить спальные принадлежности, одеться. Затем они шли на часовую мессу, после которой вновь возвращались в спальни, убирали кровати и наводили порядок в своих шкафчиках. После завтрака воспитанницы отправлялись в спортивный зал на тренировки, откуда – на утренние занятия. Перерыв – в одиннадцать. Обед – в час. Получасовой перерыв до дневных занятий, затем – чай, затем – снова уроки в течение двух с половиной часов. Наконец – последний перерыв для отдыха, а потом – спать. Звонки извещали о каждом этапе дня. Кроме того, когда звенел звонок и сто двадцать девочек двигались в том или другом направлении, во всей школе царила тишина. «Тюрьма, должно быть, выглядит именно так», – думала Рейчел, молча идя по коридору рядом с Анной. Семестр показался ей вечностью. Рейчел дождаться не могла, когда снова увидится со своими тетушками.
Приехав на неделю каникул, Рейчел провела первый день бесцельно слоняясь по дому, безумно наслаждаясь свободой и отсутствием запретов, слушая болтовню тетушки Эмили про викария, гортензии и приличное жилье для уходившей на пенсию кухарки. На третий день она лежала в постели и, глядя в потолок, думала о том, как ей скучно. Тотчас же виновато устыдившись своих мыслей, она спрыгнула с кровати и помчалась на кухню.
– Вот и я, – сказала она кухарке. – Позволь тебе помочь.
Кухарка обрадовалась возможности воспользоваться помощью в приготовлении пирога к обеду.
– Нравится в школе, дорогая?
– И да, и нет, – ответила Рейчел. – Кажется, лучшее в школе – то, что у меня там есть подруга. Ее зовут Анна. Если бы не она, мне было бы просто ужасно. Большинство девочек недалекие и смеются. Анна не такая. Мы все время с ней играем в лошадей…
– Замечательно, дорогая, – прервала ее кухарка. – А теперь пойди позови своих тетушек к обеду.
Расставаясь перед каникулами, обе девочки пообещали друг другу, что обязательно расспросят дома о своем прошлом. Обед в среду казался благоприятным для подобного разговора.
– Тетя Беа, – обратилась Рейчел, – откуда я взялась? – Рейчел имела привычку задавать вопрос прямо в лоб, ставившую собеседника в неловкое положение. Она так никогда и не смогла избавиться от этой привычки, как бы усердно другие ни пытались научить Рейчел светским правилам лавировать в разговоре и исподволь подводить собеседника к нужной теме.
Тетя Беа ожидала этого вопроса давно. Положив нож и вилку, она сказала:
– Твою маму звали Каролина. Она не могла заботиться о тебе, а нам ты была нужна, поэтому она отдала тебя нам.
– Она любила меня, тетя Беа?
Сделав едва заметную паузу, Беа ответила:
– Разумеется, дорогая. Очень любила, – затем она снова взяла вилку и нож и продолжила трапезу.
От мысли о настоящей матери, любившей ее, девочку бросило в жар. Щеки разрумянились, глаза ярко засияли. «Как было бы замечательно иметь настоящую семью…» – подумала Рейчел, но, взглянув на милых добрых тетушек, которые безгранично любили ее, она сочла себя поистине счастливой.
Тетя Эмили улыбнулась ей и сказала:
– Должно быть, тебе тяжело находиться в школе среди других девочек, у которых есть мамы и папы.
– Нет, вовсе нет. У меня есть Анна. Она моя лучшая подруга…
И Рейчел принялась описывать их воображаемых лошадей. Обе тетушки, казалось, были безмерно счастливы. Их радовало, что Рейчел прижилась в школе, поэтому вполне понимали ее стремление вернуться в школу с огромной коробкой, набитой конфетами и печеньем.
Прежде чем Рейчел вернулась в школу, тетя Беа отвела ее в сторону и спросила:
– Рейчел, ты знаешь, что такое менструация?
– Нет, не знаю.
Тетя Беа объяснила ей без суеты и волнения. Она была простой сельской женщиной и всю жизнь выращивала собак.
– Видишь ли, когда самка готова к воспроизведению потомства, у нее наступает период течки. Ты видела, как это происходит у наших собак, так ведь?
– Да, все время на диване, – ответила Рейчел. – Но у меня будет не совсем так, правда?
– Разумеется, дорогая. Ты только попросишь у надзирательницы гигиенические подкладки, если увидишь кровь. Далее, – продолжила она, – когда у суки наступает течка, это означает, что она может забеременеть, то есть ее можно случить с кобелем, чтобы получить помёт щенков. Однако у людей все обстоит совершенно иначе. Женщина не может зачать, когда у нее кровотечение. Но в какое-то время до и после этого периода зачатие возможно.
– О, – удивилась Рейчел. – Когда же такое случится со мной?
– Где-то в будущем году, – предположила тетя Беа. – Думаю, тебе пора об этом иметь ясное представление. Я не хочу, чтобы ты нахваталась всевозможных сплетен и домыслов и прочей чепухи.
– Спасибо, тетя Беа, – сказала Рейчел и подумала, что об этом нужно обязательно поговорить с Анной.
Действительно, Рейчел исполнилось двенадцать лет, когда она заметила в трусиках небольшое пятнышко крови.
– Думаю, лучше предупредить надзирательницу, – сказала она Анне.
– О Господи, наверное, скоро начнется и у меня. Не хочу месячных. Чтоб их не было вообще!
– Тогда ты не сможешь заиметь детей, Анна, если у тебя не будет месячных, – очень серьезно сказала Рейчел.
– Я и не хочу иметь детей.
– А я хочу. Мне бы хотелось много-много детей, большой дом, и обязательно с собаками.
– Тебе будет нужен муж, чтобы заиметь все это, – осадила ее Анна.
– Я как-то не задумывалась о муже. Мне больше нравится думать о лошадях.
– Но ведь без мужа не обойтись, если ты хочешь иметь малышей, а ему придется зарабатывать кучу денег, чтобы содержать тебя, детей и собак.
– Мои тетушки как-то справляются без мужчины. И у них все хорошо.
– Полагаю, моя мать тоже обходится только своими силами, но, наверное, именно поэтому мы не такие, как все остальные, потому что другие люди имеют семьи.
Рейчел взглянула на подругу и ответила: – Мне нечего больше сказать. Я всегда чувствовала себя не от мира сего, но теперь нас – двое, и я ничего не имею против нашей странности.
Глава 12
Первые месячные у Рейчел пришли весной. Тогда же она всерьез задумалась о сексе. До сих пор они обсуждали сексуальные проблемы с Анной, причем, главным образом, в форме шуток. Монахини неумолимо и безжалостно карали своих воспитанниц, если до них доходило что-либо, имевшее хотя бы малейшее косвенное отношение к этому вопросу. За все время, пока Рейчел находилась в монастыре, произошел только единственный, из ряда вон выходящий случай, когда на территории интерната поймали воспитанницу Арабеллу, общавшуюся с мальчиком. Того факта, что она содействовала мальчику в проникновении в частные владения школы, оказалось достаточно для исключения.
– Секс, за исключением как во имя продолжения рода, – внушала преподобная настоятельница, – великий грех.
Собравшиеся девочки стыдливо опустили головы. Многие из них только об этом и думали от исповеди до исповеди, где немного избавлялись от чувства угнетавшей их вины.
– Господи, помилуй меня. Я согрешила.
– Как ты согрешила, дитя мое?
– Нечестивыми мыслями, отец.
– Три раза прочти «Во славу Девы Марии» и «Отче наш».
Так Анна рассказывала Рейчел (та не была католичкой), что ей нужно было говорить.
– Какие нечестивые мысли? – допытывалась Рейчел.
Анна отказывалась давать разъяснения.
К этому времени девочки были уже старшеклассницами. Их перевели к другим девочкам, возрастом старше их, многим из которых предстояло держать экзамен по программе повышенного уровня. В старшей группе занимались девочки от тринадцати до восемнадцати лет. Постепенно Рейчел узнала своих новых сокурсниц. В порядке вещей здесь было иметь свою «пассию». Обычно это означало, что молодые писали записки своим возлюбленным среди старших девочек и подсовывали их под подушки. Анна стала поклонницей Валерии, очень симпатичной девочки из пятого класса. Рейчел считала эту манеру отношений довольно странной. Анна просто свихнулась из-за Валерии.