– Уйди, – пробормотала она. – Уйди прочь. Голос не пропадал.
– Все хорошо, Рейчел. Ты придешь в себя… Теперь тебе ничего не угрожает. Рейчел открыла глаза.
– Где я? – Она смотрела широко распахнутыми глазами на мужчину средних лет с добрым лицом, склонившимся над ней.
– Вот так-то лучше, дорогая. – Он присел на стул возле кровати, взял ее руку в свою и сказал: – Не впадай в панику. С тобой все в порядке. Лежи спокойно, и я расскажу тебе, что случилось. Тебя нашли без сознания на тротуаре возле реки. Скорая отвезла тебя в больницу, а затем твой муж Чарльз…
Тигрица сделала свой смертоносный прыжок. Она почувствовала ее зубы, впившиеся прямо в сердце. Рейчел снова впала в беспамятство.
– Передайте господину Хантеру, что я хотел бы встретиться с ним после времени для приема посетителей, – сказал доктор Прингл медсестре. – Внимательно наблюдайте за госпожой Хантер. Сейчас ее никак нельзя расстраивать. Это для нее вопрос жизни и смерти. Он устало потер ладонью глаза. Я должен вытащить эту женщину, неважно, насколько бездонной оказалась пропасть ее душевного разлома. «Иначе они прицепят ей ярлычок с надписью «шизофрения», – подумал он, идя по коридору с намерением выпить чашечку кофе и немного передохнуть.
– Думаю, вы оказались со мной менее откровенным, господин Хантер, чем я ожидал, – голос доктора Прингла звучал слегка укоризненно. Чарльз понуро опустил голову. – Пока вы мне рассказали только о смерти тети Эмили и о том, что ваша жена находилась в состоянии сильной депрессии.
– Совершенно верно, – возмутился Чарльз. – Она ведь заменяла Рейчел мать.
– Господин Хантер, у меня мало времени. Что сделали ей именно вы? Она утром на короткое время пришла в сознание, но стоило мне упомянуть ваше имя, она вновь впала в беспамятство. Что бы там ни было между вами, это причинило ей гораздо большую боль, которую она не вытерпела.
– Ну, я сказал ей о том, что у меня были любовные романы.
– Господин Хантер, – в голосе доктора Прингла появилась угроза.
Чарльз покраснел.
– Но я сказал ей, что они для меня ровным счетом ничего не значат, что я люблю только ее. Я лишь хотел прояснить наши отношения и расставить все по своим местам.
Доктор Прингл покачал головой.
– Вы осознаете, что вы совершили? Вскоре после смерти тети вы, господин Хантер, решили излить свою душу и освободиться от тяжкого бремени, рассказав ей о своих грехах?
– Фактически, – Чарльз потупил глаза в пол, – это было… гм… на следующий день после похорон. – Молчаливое осуждение доктора витало в воздухе кабинета и давило тяжелым грузом на плечи Чарльза. Он не выдержал и нарушил молчание. – Это была не моя вина. Я сделал это, чтобы защитить Рейчел. Видите ли, эта женщина, Антея, она грозилась все рассказать Рейчел сама. Я решил не скрывать правду и сказать о ней сам.
– Понимаю, господин Хантер. Ладно, там будет видно, а пока я предлагаю вам прекратить свои посещения больницы до тех пор, пока я не смогу поговорить с Рейчел и не уясню для себя, как она сама к этому относится.
– Прекрасно… Буду тогда ждать ваших известий, доктор.
– Я дам вам сразу знать, если появятся какие-то новости. – Чарльз покинул клинику.
– Похоже, что я пришелся не по душе доктору Принглу, – сказал матери вечером Чарльз.
Юлия готовила на кухне ужин. Она фыркнула:
– Врачи, которые работают в подобных заведениях, всегда немного странные.
– Ты так считаешь? Тогда это совсем меняет дело, а я думал, что это только у меня сложилось подобное впечатление.
Юлия улыбнулась:
– Не будь простофилей, Чарльз. С чего это вдруг ты не понравился доктору? Ты вел себя превосходно. Не вылезал из больницы днями и ночами. Проторчал там почти целую неделю.
– Сегодня утром она на несколько минут пришла в себя, – вздохнул Чарльз.
Юлия посмотрела на него.
– Наверное, ты смертельно устал, дорогой. – Она позвала Сару. – Накрой, дорогая, пожалуйста, на стол. Поужинаем на кухне.
– Мари-Клэр может накрыть на стол, – возразила Сара.
– Не упрямься, Сара. Я прошу тебя это сделать. Мари-Клэр поест позже. Семья есть семья, – говорю я. – Сара, пожав плечами, отправилась в комнату доставать тарелки. – Чарльз, а как дела с имением Рейчел? Она же не в состоянии принимать какие бы то ни было решения.
Чарльз замялся:
– Полагаю, что так. Пока ей не станет лучше, решения за нее принимаю я. Видишь ли, когда мы определяли ее в клинику, доктору Бернсу пришлось дать ей освидетельствование, по крайней мере, на двадцать восемь дней, потому что ее нашли возле реки, и доктор беспокоился, как бы в состоянии депрессии она не совершила самоубийство. Он думает, что она проведет в клинике не меньше года.
– Целый год? – Сара замерла на месте с тарелкой в руке. – Я не вынесу этого. – Она расплакалась.
– Ну, что ты, Сара. Успокойся. Хватит распускать нюни. Ты же понимаешь, что это для ее же блага. – Голос Юлии был нетерпимым и резким. – В самом деле, Чарльз, она ведет себя совсем, как ее мать.
– Ax ты, мразь заумная. – Антея была вне себя от злости. – Что ты имеешь в виду, почему это не можешь видеться со мной?
Чарльз снова медленно повторил:
– Я не могу видеться с тобой, Антея. Моя мать дома, присматривает за детьми, а Рейчел находится в больнице. Она очень серьезно больна, поэтому будет весьма непристойно продолжать наши отношения, когда она, можно сказать, лежит на смертном одре. – У Чарльза дрожал голос.
– Чарльз, в Рейчел замечательно то, что она абсолютно непредсказуема.
Голос Чарльза смягчился:
– Человек никогда не осознает, насколько любит кого-то, пока не оказывается перед риском потерять любимое существо. – Он прокашлялся.
– Дьявольски плохо, Чарльз. Но я могу подождать. Как только возбудишься в следующий раз, обязательно позвони. Я жду.
«Тебе когда-нибудь повезет», – подумал Чарльз, опуская телефонную трубку на аппарат. Особая и пикантная прелесть состояла в том, чтобы удовлетворять свое сладострастие с Мари-Клэр прямо под носом у горячо любимой матушки.
– Рейчел… – снова раздался голос.
– Нет, – покачала головой Рейчел. – Нет…
– Рейчел…
– Уходи прочь.
– Давай, Рейчел. Только взгляни на меня.
– Нет.
– Ты боишься боли, так, Рейчел?
Она кивнула, не открывая глаз. Тигрица пряталась за высокой травой. Ей было видно, как колышется трава в такт движению тигрицы.
– Не бойся боли, – голос звучал очень бодро и уверенно.
Трава раздвинулась. Рейчел увидела глаза. Они отливали золотом. Женщина стояла на лужайке обнаженная, скрестив на груди руки.
– Говори с болью. – Голос стал звучать уверенно и проникновенно. Фразы были словно команды. – Вели боли подойти к тебе.
Рейчел протянула руку.
– Сюда… – неуверенно сказала она. – Сюда. Тигрица приготовилась к прыжку.
– Продолжай. Скажи боли, что ты не боишься ее.
– Я… не… боюсь… тебя. – Мысленно она приготовилась к прыжку тигрицы. Зверь остался на месте. Рейчел стала немного смелее. – Я не боюсь тебя. – В этот момент ее больше не интересовало, прыгнет тигрица или нет. «Какого черта», – подумала она! – Эй! Я совсем не боюсь тебя! – крикнула она притаившемуся наготове зверю. Тигрица встала на лапы, потянулась и покорно заурчала, уходя прочь. Рейчел открыла глаза.
– Боль ушла, – сказала она.
Доктор Прингл откинулся на спинку стула, стоявшего возле кровати Рейчел.
– Не напрягайся и сядь. – Он жестом велел ей не двигаться.
– Давно ли я здесь?
– Около трех недель, – сказал он. – Ты некоторое время была без сознания, поверь, такая тяжелая работа вытаскивать тебя оттуда.
– Это была боль. Она была невыносимой.
– Знаю. Она такая же, как у большинства людей.
– Где я?
– Ты в клинике.
Рейчел переменилась в лице.
– Вы хотите сказать, что я в клинике для душевнобольных?
Очень терпеливо доктор Прингл еще раз объяснил ей, как она попала в клинику.