— Вы возомнили себя опасным противником, тархина, поскольку знаете, что никто не станет отвечать на ваши слова, как ответили бы мужчине? Или вы так привыкли к варварским обычаям Севера, что попросту позабыли об этом?
— Вы ничего не знаете о Севере. Но если желаете ответить мне, как мужчине…
— Я Воин Азарота, тархина, — прервал ее тисрок с негромким смешком. — Вы, верно, запамятовали, что его слуги не сражаются с женщинами. Ни к чему, — почти хмыкнул он, и в черных глазах всё же зажглось на мгновение такое же черное пламя. Будто сверкнул клинок из вороненой стали, одним ударом отсекающий трепещущую плоть от костей. — Женщины покоряются нам без оружия.
— Я не покорюсь никому, — ответила Аравис, прекрасно поняв, чтó стоит за этими словами. Просьбы женщины выслушивают на ложе, а не на ристалище. Особенно когда эти женщины оказываются так близко, что кожей чувствуют разгоряченное схваткой мужское тело. И достаточно лишь поднять руку, чтобы и в самом деле ощутить этот жар сквозь слишком тонкую, лишь оттеняющую смуглую кожу белизну ткани на его груди.
Он красив, как дьявол. И так же опасен.
— Без сомнения, тархина. В этом мы похожи.
— Похожи?! — вскипела Аравис и сжала пальцы в кулак, больно вонзая ногти в ладонь. Чтобы не в его лицо.
— Как и в том, почему вы здесь, — ответил тисрок. И бровью не повел в ответ на вспышку ее ярости. — Могли бы остаться в стенах Анварда, ведь иноземному принцу куда меньше стоит страшиться моего гнева. Чем той, в чьих жилах течет кровь великих богов и тисроков, но она отринула своих предков, словно те были последними нищими. Вот только… вам противна сама мысль о том, что кто-то может укрыться от вашего взгляда. Выскользнуть из вашего кулака. Тем более, муж. Вам повезло, что он не мыслит без вас жизни. Иначе вашему браку оставалось бы лишь посочувствовать.
— Ваше сочувствие, — отрезала Аравис, — мне ни к чему.
— Мне ваше тоже, — усмехнулся он в ответ. — Я же сказал, что мы похожи. Пожалуй… мне не следовало казнить Ахошту. Сколь зол он был бы сейчас, увидев, какие шипы выросли у выскользнувшей из его пальцев розы. Любой мужчина лишился бы рассудка от ревности, но ваш жених, — слово оцарапало ее, словно ядовитый клинок, — и вовсе удавился бы от одной мысли, что эта прекрасная тигрица каждую ночь отдается не ему, а какому-то северному варвару.
— Ваши намеки оскорбительны, — процедила Аравис. — Вы выставили меня наложницей перед всей знатью Ташбаана, а теперь еще смеете…
— Будь вы лишь наложницей, — ответил тисрок вкрадчивым тоном, — и, быть может, голова вашего принца уже украсила бы одно из копий над северными воротами. Впрочем, я и сейчас могу это сделать, ведь вы клялись ему в верности перед алтарем северного демона, а не перед столпом богов. Но я не оскорблю Ласаралин. Она ничем не заслужила, чтобы я унизил ее, снизойдя до вашей гнилой натуры. Вы предали своего принца, своих богов и даже свою землю. Даже останься вы единственной женщиной в мире, ни один калорменский мужчина не прикоснется к вам и пальцем.
И добавил со ставшей еще явственнее злой ухмылкой.
— Можете увезти брата на Север, раз вас так взволновала его судьба. Там его уже никто не запрет в золотую клетку. Вот только не думаю, что он согласится.
А затем прошел мимо, словно она была последней рабыней, не заслуживавшей даже кивка в знак прощания.
Мерзавец! — выдохнула Аравис, пытаясь сдержать кипящую в груди ярость. Но та клокотала со всё той же силой, даже когда Аравис ворвалась в душные покои — на распахнутых во всю ширь окнах не шевелилась ни одна прозрачная газовая штора — и с силой захлопнула за собой дверь. Медный засов с лязгом вошел в пазы, хоть ненадолго отрезая ее от заполонивших дворец и его сады змей с человеческими лицами.
— Ненавижу его!
— А я говорил, — меланхолично отозвался Кор, поднимая на нее глаза от какого-то свитка.
— И это всё?!
Хорош, однако, муж и защитник!
— Аравис, — ответил тот, не меняя интонации. — Будем откровенны, из нас двоих сразиться с ним на равных можешь только ты. Причем, я полагаю, не только на словах, но и на мечах. И я слишком хорошо тебя знаю: если я вздумаю прислать ему вызов, ты первой выставишь меня дураком перед всем Ташбааном, назвав безумцем, вмешавшимся в дела, что его не касаются. А то и вовсе сующим голову в пасть к ядовитой змее, не задумываясь о последствиях.
— Да, мы такие, — бросила в ответ Аравис, сдирая с пальцев тонкие золотые кольца и бросая их на стол одно за другим. Сыны и дочери Птицеликого бесстрашны и свирепы, как дюжина пустынных львов. И зубами разорвут горло всякому, кто посмеет посягнуть на то, что они считают своим. — Тебе не понять, что значит быть одним из нас.
— Верно, я всего лишь сын рыбака, — меланхолично отозвался муж.
— Я этого не говорила! — вскипела Аравис с новой силой. — Но ты не знаешь, как… Да он посмел заявить, что напрасно казнил Ахошту. Мол, как бы тот злился теперь, увидев меня с… Будто ты не мужчина!
— Ты путаешь меня с Корином, — безмятежно ответил Кор и наконец отложил свиток. — Это он бесстрашный рыцарь, грозный усекновитель всяких гадов и любовник, сводящий женщин с ума одним своим взглядом. И это он снесет голову даже калорменскому тисроку, если тот посмеет усомниться в последнем… пункте. А меня такие намеки не трогают совершенно.
— И напрасно!
— Аравис, — вздохнул муж и откинулся на резную спинку стула. — Какая разница, чтó они говорят, если ты выбрала меня, а не их? Да пусть шипят, сколько вздумается.
— Как у тебя всё просто, — фыркнула Аравис, бросила на стол следом за кольцами длинные золотые серьги и вдруг заметила лукавые искры в обманчиво-безмятежных голубых глазах. Вот сейчас они с Корином действительно были похожи. — Да ты смеешься надо мной! Я, значит, пекусь о его чести, а он…!
— Знаешь, — ехидно ответил Кор, — я очень хорошо понимаю, зачем Рабадаш тебя взбесил. Ты чертовски красива, когда злишься.
— Ах ты…! — зашипела Аравис и бросилась в атаку. Муж не посрамил гордое звание арченландского рыцаря и вскочил на ноги, мгновенно отгородившись от нее столом. — О, думаешь, я тебя не догоню?!
— Попробуй, — весело согласился Кор и увернулся от попытавшейся ухватить его за ворот руки.
— Вы посмотрите, какой грозный рыцарь, — фыркнула Аравис, делая еще один выпад. — Уверен, что справишься? Я, между прочим, пересекла Великую пустыню за каких-то два дня!
— Я вообще-то тоже! — возмутился муж, и она успела лишь сдавленно пискнуть, оказавшись в медвежьих объятиях. Попыталась было вырваться, но куда там! Забавами в стиле «А согну-ка я подкову» обычно развлекался Корин — как и своей привычкой лезть в рукопашный бой хоть с медведями, — но Кор, будучи его близнецом, брату уступал мало. Разве что предпочитал держать медведей и прочих на расстоянии меча.
Считал, что так надежнее, хотя при желании справился бы и без оружия.
Вот и сейчас прижал Аравис к себе и утянул в жаркий поцелуй, не слушая притворного шипения. А затем подхватил ее на руки — в душный воздух на мгновение взвился сиреневый шелк — и ногой захлопнул дверь в спальню. Заговорил вновь, лишь когда пытался отдышаться, уткнувшись лбом в ее обнаженное плечо.
— Жарко.
— Так лето же, — пробормотала Аравис, перебирая пальцами его спутанные белокурые волосы. — В Ташбаане всегда так.
— Да причем здесь Ташбаан? — фыркнул Кор, и она зашлась смехом, в шутку пихнув его ладонью в грудь.
Ничего. Калорменский тисрок мог выиграть первую схватку, но в следующий раз победа останется за принцессой Арченланда.
========== Глава шестая ==========
Под тонко расписанной крышкой прямоугольной, в целых две ладони шириной, шкатулки лежали длинные, свернувшиеся клубком нити голубого жемчуга. Морские дары Зулиндреха, сокровище, добытое из лишенных света и воздуха глубин, таящихся под синевой отражающих солнце волн. Во всяком случае… так говорили другие. Альмира красоту Зулиндреха никогда не видела.