Я кивнула, потому что слезы застилали глаза, и я не доверяла своему голосу. Склонила лицо еще ближе к поверхности воды. Русалки теперь сформировали один круг, двигаясь так быстро, что трудно было их различить. Я задалась вопросом, — растворились бы они, если бы продолжили в таком темпе или выбросились на берег и погибли, запутавшись в зарослях. Положив руку чуть выше поверхности воды, я почувствовала вибрацию, гудящую энергию, которая прошла через руку к груди. Прямо как изжога.
Внезапно я поняла, что сердца русалок бьются слишком часто. Если я не открою дверь, они погибнут. Я сосредоточилась на источнике света в водоеме и произнесла открывающее заклинание:
«Йануам спреньа!»
Единственной реакцией стало нарастающее жжение в груди. И покалывание в руках. Я ведь слишком молода, чтобы заработать сердечный приступ?
И он точно не может случиться из-за разбитого сердца, не так ли?
И как будто в ответ на безмолвный вопрос меня охватила тоска — во стократ сильнее, чем терзания от потери Лиама. Печаль, у которой был лейтмотив.
«Кого мы будем любить? — напевал он. — Мы когда-нибудь найдем тех, кого полюбим?»
Ну конечно. Эти девочки-подростки отправляются на своей первый бал, и хотят знать, будут ли там мальчики. Если верить Суэле — нет. И если дверь в Царство Фей закроется навсегда, эти русалки будут последними из их вида. Я приведу к их исчезновению. И они знали это. Я чувствовала, как их сознание исследует мое, их безумные мысли блуждают по мне, будто кончики тонких пальцев по коже.
«Не заставляй нас уходить! Не заставляй нас уходить!»
Их пронзительный визг прожигал мой мозг. Я попыталась уговорить их.
— Но вы здесь все умрете. Ваши сестры ждут вас на той стороне.
С таким же успехом можно кричать на торнадо. И на самом деле, воздух вокруг меня начал кружиться. Водяной водоворот поднимался вверх. Он тянул меня за одежду, волосы хлестали по лицу.
— Думаю, я только что разозлила их, — крикнула я сквозь ветер. Я начала отодвигаться от воды, но прежде чем успела сделать шаг, над поверхностью воды поднялась полупрозрачная рука и схватила меня за ладонь. Она была холодной и студенистой, но сильной, словно клешня омара. Я открыла было рот, чтобы закричать, но лишь хлебнула воды, когда была сдернута в водоем.
--------
[1] Сара Хьюз — американская фигуристка.
[2] Гудзонская долина — общее название долины реки Гудзон и ряда прилегающих районов в штате Нью-Йорк.
[3] Лидерк — венгерский злой дух, главной особенностью которого является то что он сосет у людей кровь.
Глава 3
Вода просто ледяная. От неожиданности из легких выбило весь воздух, конечности стали бесполезными палками. Я не способна была сопротивляться захвату русалки на своей руке и та тащила меня в центр водоема. Я шла ко дну как камень, пока нас не засосало в водоворот кружащих ундин.
Когда мне было одиннадцать, подруга Энни уговорила меня покататься на «Чокнутом флюгере» во время фестиваля Сент-Дженнеро в Маленькой Италии на Манхэттене[1]. Это был ржавый металлический барабан, похожий на форму для выпечки тортов, и пока он крутился, мои внутренности превращались в фарш. Происходящее сейчас было раз в десять хуже, и ладонь, которую я сжимала, не принадлежала Энни: это была холодная, студенистая, не человеческая рука. И все же я вцепилась в нее, пока водоворот кружил меня по кругу. Я попыталась взглянуть в глаза существа, чтобы узнать, зачем она втянула меня в этот безумный танец. Они были полны возбужденного ликования, которое заставило бы меня похолодеть, не промерзни я уже до костей. При близком рассмотрении зеленые глаза оттенка мха пестрили прожилками золотого и крапинками серебристого. Они блестели, словно полированный агат. Глядеть в них — все равно что смотреть на нечто вечное: ночное небо или центр взрывающегося атома. Холодные, равнодушные, и прекрасные, — они засасывали меня в свои глубины так же, как водоворот тянул меня на дно.
Пока я смотрела в ее глаза, мозг наполнился пронзительным, монотонным звуком, вытесняющим все остальные мысли. Все равно, что пытаться учиться, пока сосед по комнате слушает тяжелый рок.
«Выключи это!» — завопила я в своей голове.
Звук повысился, достигнув небывалой высоты, что начал поджаривать мои нейроны, а потом, как раз в тот момент, когда я решила, что заработаю аневризму, он резко прекратился. Русалка, державшая мою руку, улыбнулась. Какофония превратилась во что-то вроде музыки — нечто среднее между Энией[2] и Pixies[3]. Это была песня, которую я слышала прежде, над водой. Песня «Кого мы будем любить?», только приобретшая другую вариацию.