Наконец Анна вымученно улыбнулась.
– Только не прекращай со мной общаться только потому, что я тебя достаю. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
– Бьет – значит любит?
– Точно. – Анна отвернулась от камеры. – Стейси! Энт! Поговорите с тетей Люси. Вы всю неделю твердили, что хотите с ней пообщаться, так давайте!
Дети появились на экране. Они были очаровательны. Если дети вообще стоят того, чтобы их рожать, подумала Люси, то Стейси и Энт – настоящее сокровище. Мимо, улыбнувшись ей, прошел Арвинд. Его темная кожа резко контрастировала с бледной кожей Анны. Он повел детей мыть руки и обедать.
Сестра коснулась рукой экрана.
– Извини, – сказала она. – Я просто беспокоюсь.
– Знаю, – ответила Люси. – Я тоже тебя люблю.
Они попрощались и закончили разговор. Люси уставилась на потемневший экран, думая обо всех предупреждениях и советах, которыми люди не делятся потому, что боятся разрушить отношения, – даже если видят, что надвигается катастрофа.
Я просто беспокоюсь.
– Я тоже беспокоюсь, – прошептала Люси.
На улице снова заревел двигатель. Люси, раздраженная, встала и схватила пистолет.
– Ну ладно, урод. Посмотрим, кто ты такой.
Санни привлекла внезапная активность Люси, и он с надеждой замахал хвостом.
– Сидеть! – приказала Люси. Она отодвинула задвижку, загнала патрон в ствол, глубоко вздохнула и рывком раскрыла дверь.
Двор был залит солнечным светом. Сразу за сеточным ограждением поджидал урчащий пикап вишневого цвета, с массивными шинами и тонированными стеклами.
Водителя Люси не видела, но знала, что он смотрит на нее. Пистолет она держала у бедра. А не целятся ли уже в нее из кабины? Может, ей уже нужно стрелять?..
– Что надо? – крикнула она, подходя ближе. – Что надо, сука?!
Водитель нажал на газ. Из-под колес полетел гравий, машина сорвалась с места и помчалась по переулку. За ней кружились клубы пули и «Клирсэки».
Люси уставилась вслед уезжающему пикапу, чувствуя, как в груди колотится сердце. Жаль, что не запомнила номер машины.
Может, я схожу с ума?
Либо кто-то ее выслеживает, либо она только что едва не застрелила какого-то невинного парнишку в приступе паранойи.
Залаял Санни, злясь, что его оставили одного. Люси открыла дверь. Пес радостно бросился наружу, вывалив розовый язык, подбежал к машине и сел у дверцы.
– Ох. И ты туда же.
Санни с надеждой задышал. Люси сунула пистолет за пояс джинсов.
– Кататься мы не поедем, – сказала она псу.
Санни посмотрел на нее с отвращением.
– В чем дело? Можешь идти домой, можешь остаться на улице. Я буду подметать. Кататься не поедем.
Санни заполз под пикап. Люси достала щетку. Санни смотрел на нее с упреком.
– Вы с Анной два сапога пара, – пробурчала она и начала очищать каменные плиты на своем дворе. Уничтожала бледные дюны, привольно раскинувшиеся рядом с домом. В воздух поднялись тучи песка. Люси расчихалась, закашлялась. Еще немного, и она услышала бы, как ее отчитывает Анна – совсем не бережет свои легкие!
Поначалу Люси выполняла все правила, словно религиозные обеты – постоянно надевала маску, меняла фильтры, защищала легкие от дыма лесных пожаров, пыли и долинной лихорадки. Потом стало все тяжелее беспокоиться о том, что по воздуху летают невидимые грибки Coccidioides. Она здесь живет, сухой кашель – просто часть ее жизни.
Она помнила, как сверкала ее маска «REI», когда она, недавняя выпускница школы журналистики, прибыла в Финикс, готовая раскапывать свою первую сенсацию.
О боже, какой она тогда была зеленой!
Убрав во дворе, Люси прислонила к стене дома лестницу и забралась на плоскую крышу.
Перед ней раскинулся Финикс: пробки, пригороды, покрытые пылью многоэтажки и брошенные частные дома на пустынной равнине. Меса, Темпе, Чендлер, Гилберт, Скотсдейл – останки метрополиса, который, словно море, затопил равнину, наполнил ее домами и прямыми как стрела бульварами, пока его волны не стали биться о поросшие сагуаро горы.
Солнце, горячее и беспощадное, жгло, пробивалось сквозь завесу крошечных частиц почвы, поднятых в воздух транспортом. Даже в такой ясный день, как сегодня, небо казалось голубым только прямо над головой.
Возможно, что когда она смотрела на небо и называла его синим, серым или коричневым, на самом деле оно было совсем другого цвета. Пыль вечно создавала дымку в воздухе, а если бы она вдруг исчезла, остался бы серый дым лесных пожаров в Калифорнии.