Из трофеев меня больше всего беспокоили порох и готовые патроны. Да-да, именно так и было написано на вполне себе фабричных картонных пачках, в которых лежали эти самые «патроны». Для карабина с пулями, для мультука, как я понял, с крупной дробью. Представляли из себя эти патроны свернутые из вощеной бумаги трубочки, в которые был засыпан отмеренный заряд пороха, а также были положены или пуля, или в отдельном бумажном свертке дробовой снаряд. По инструкции требовалось скусить верхушку патрона, насыпать порох на полку замка, потом в ствол, после чего запыжевать бумагой и вложить (или дослать) пулю.
Для пистолетов таких умных приспособ не было; судя по всему, порох засыпался из пороховницы «на глазок», исходя из опыта стрелка. Пули для короткосвола были обернуты в пропитанную каким-то салом ветошь, и аккуратно уложены в две поясные коробочки из плотной кожи. Интересно, путешественники были явно людьми опытными. Как они умудрились попасться врасплох этим разбойникам?
Так вот, черный порох воды боится напрочь. И портится сразу и насовсем при попадании в него воды. Пока я рядышком, беспокоиться нечего, я не зря себя хозяином здешних вод чувствую, под водой ничего без моего желания не намокнет. Но смогу ли я так же контролировать этот омуток, если уйду по реке вниз или вверх по течению на полсотни-сотню километров? За дюжину верст туда-сюда я спокоен, в этом промежутке я уже каждую песчинку вижу, каждую рыбешку. Любую девицу, что купаться в воду лезет (а после потепления и первых гроз что дети, что взрослые с удовольствием в воду забираются) могу за титьку ухватить за десяток километров. Ощущения – будто живой ладонью трогаю, забавно. Девки, правда, пугаются. Им кажется, что рыбина задела. Потому особо не озорую, так как кроме баловства смысла покамест нет, к сожалению.
Две темные души, что трепыхались около своих бывших тел у меня в реке, я съел. Нечего им тут бултыхаться, моя речка. Да и сил я от этой трапезы поднабрался изрядно, на что и рассчитывал. Даже чуть больше, чем целого оленя, которого я подловил на водопое. Красивый зверюга был, здоровенный, даже я сомневался сначала: сожрать или не сожрать. Но вспомнил, что благородных бухарских оленей перебили всех еще в конце девятнадцатого века, и потому решил не церемониться. Правда, пару оленух и крохотных длинноногих пятнистых оленят трогать не стал. В этом месте тугайные леса густые, сразу их вряд ли найдут. Пусть вырастут сначала, потом слопаю. Вот пару одичавших жеребцов и дикого осла-кулана я схомячил с удовольствием и без особых угрызений. Уж здорово эти блядуны жизнь местным табунщикам портили.
Мелкие духи около поселка оказались веселыми и безобидными созданиями. Правда, при нашей первой встрече я их перепугал до смерти, если про нежить так сказать можно. Почти сутки уговаривал вылезти из кувшина. Но потом привыкли, и оказались изрядными шалунами. Судя по всему, детишкам уже несколько десятилетий, если не столетие с лишком, но сил так и не набрались, а точнее – выбрали свой предел. Все, на что их хватает, это опрокинуть корзину с бельем и утащить чьи-нибудь подштанники. Но здешние хозяйки к этому уже привычные, и потому бдительные. Да и порой подношение в реку кидают, в виде куска сухой лепешки. Тогда мелочь с неделю не озорует вообще.
Любимой забавой духов оказалось катание на водных колесах. Могут часами на них бултыхаться, особенно в лунные ночи. Охранники поселка в такие ночи стараются около берега не задерживаться, так как кажущийся в плеске воды звонкий смех их здорово нервирует. Старшие неженатые парни, кстати, ушли с караваном ранней весной.
Мелких детишек, что бегают купаться на песчаную отмель в полукилометре от поселка, я как-то на автомате охраняю. По крайней мере, бешеного шакала превратил в прах раньше, чем он успел кого-либо покусать. Боласята засверкали голыми задницами, удирая в поселок и вопя при этом как резаные. Вскоре оттуда примчались взрослые мужики, вооруженные кто чем, от мотыги до здоровенной жердины. Но никого не нашли, и успокоились. А детвора снова появилась через пару дней… неугомонные.
Аул Уртасай, двор Санджар-бая.
Санджар-бай, местный феодал, здоровенный седой мужик с аккуратной седой же бородой, прихрамывая, прошелся по выложенному резаным мрамором двору. Остановился около розового куста, нахмурившись, сорвал кремовую розу и понюхал цветок. После чего отшвырнул его и, взметнув полами шитого золотом халата, повернулся к стоящему неподалеку мужику.