Более глухого места я не видел. Ехали мы с Вадимом на электричке, потом на двух автобусах, с пересадкой, затем почти два часа топали по разбитой проселочной дороге. Дорогой это бугристое грязное месиво назвать было можно с большой натяжкой. Только другим путем до Ольховки добраться, никак не получалось. Впрочем, если вы олигарх, можете долететь на собственном вертолете. Тогда, пардон, другое дело. Вот только вертолета у нас с Вадимом в помине не было. А аппаратуры килограмм на пятьдесят.
- Давай отдохнем, - не выдержал мой коллега, с облегчением скидывая тяжеленный рюкзак на землю.
- Осталось идти всего ничего, - сказал я, - избы уже видны.
- Там хоть электричество имеется? - спросил Вадим, доставая сигарету и закуривая.
- Марфа сказала, имеется. Вот газ, говорит, провести отказались, далеко трубу тянуть, смысла нет. Деревня признана неперспективной.
- Как это, неперспективной?
- Вымирающей, то есть, - уточнил я, - население около десятка человек, да и те, старики и старухи.
- Ты, Никита, будь с ними повежливее. Старики уважение любят. А то знаю тебя, все наскоком и нахрапом.
Я пожал плечами. По-своему он был прав. Я обычно стараюсь сразу взять быка за рога, перейти к делу.
- И еще, - продолжал Вадим, - официально мы ученые из академического института магнетизма земли. Я даже удостоверение сляпал. С фамилией и фотографией. На случай, если какой старичок въедливый попадется.
- А если в Ольховке участковый сидит? Он тебя за подделку документов мигом в кутузку определит.
- Вряд ли в этой стариковской глухомани милиция обретается. Участковый туда, может, и заглядывает, раз в несколько лет, если кто помрет, например. Но я ему, конечно, липу эту под нос совать не собираюсь. А без удостоверения кто мы с тобой? Самозванцы!
- Ну, ну, - хмыкнул я, - главное не в бумажке, главное, с местным населением контакт наладить. Тогда все будет в ажуре. Ладно, кончай перекур, пора идти.
Вопреки опасениям, удостоверение показывать не пришлось. Народ здесь был добрый, доверчивый и хлебосольный. Жили небогато, поэтому весьма скромной плате за постой каждый житель деревни был бы рад. Радиотрансляция здесь давно не работала. Что касается телевидения, принимались только две программы, да и те с трудом. Про спутниковые антенны народ слыхом не слыхивал. Поэтому нашему с Вадимом появлению местные старички были весьма рады. Все они поочередно подходили к нам и церемонно здоровались. Здоровяк Прокопий, местный кузнец с мозолистыми руками, Валериан, с бородой до пояса, горбатенький, словно бы высохший Дмитрий, Олена пасечница, скрюченная от возраста, и другие. Каждый предлагал свою избу для проживания, и все казались искренне огорченными, когда мы решили поселиться у бабушки Марфы.
На эту бабушку мы с Вадимом наткнулись случайно. Она приходилась дальней родственницей одному моему знакомому, который, как и мы, интересовался всякими аномальными явлениями и чертовщиной. Он-то и посоветовал нам в очередной отпуск отправиться в Ольховку.
Бабушка первым делом усадила нас за стол, напоила и накормила местными вкусностями. Пока мы чаевничали, рассказывала о себе, о нелегкой жизни в деревне. Будучи еще девчонкой, почти всех родственников потеряла во время войны. Так и жила в одиночестве в этом медвежьем углу. Потом пришел наш черед рассказывать. Тут уж Вадим себя показал. Язык у него без костей был. Выдумывать он, прямо-таки, мастак! Даже я заслушался. Как мы науку двигаем в столице, да нам академики руки жмут, и медали на грудь вешают. Я испугался, вдруг бабка медали попросит показать, Вадима-то понесло! Но, слава богу, обошлось. Коллега мой продолжал плести небылицы, а я все думал, как перевести разговор в нужное русло. К счастью, Марфа сама об этом заговорила.
- Люди вы, погляжу, ученые, - сказала она, когда мой товарищ выговорился. - А у нас в речке водяной живет, у Настина омута.
- Разве бывают водяные? - спросил я. Вадим на меня сердито посмотрел, боялся, как бы я своим вопросом впечатления не испортил.
- Бывают, милый, ох, бывают! Ежели кто утонет, все знают, водяной утащил.
- Ну, уж и водяной! - недоверчиво повторил мой приятель. На меня посмотрел сердито, видя, что я собираюсь вмешаться в разговор.
- Старые люди говорили, давным-давно жил в деревне могучий колдун, звали его Никифор, - продолжала Марфа, не обратив внимания на реплику приятеля, - все мог. От болезни вылечить, или, наоборот, болезнь наслать. Дождь вызвать, или засуху. Боялись его люди, хотя иной раз обращались вежливо, с просьбами. Не дай бог, было с ним поссориться. Со свету мог сжить, ему это раз плюнуть было. Но иногда помогал, хотя без особой охоты. Да и помощь его могла боком выйти, кто-то выздоровеет, а другой, из родни, заболеет.
Никто не помнил, когда поселился у нас колдун, и сколько ему лет. Казалось, Никифор жил в Ольховке всегда. На вид человек он был среднего возраста, хотя лицо, изборожденное морщинами, могло принадлежать как сорокалетнему, так и древнему старцу. Злые языки утверждали, что был он в стародавние времена жрецом языческого бога Перуна, который одарил его если не бессмертием, то очень и очень долгой жизнью.