Разногласия возникли еще в тот день, когда записывали на видеопленку требования к властям. Шамиль был против того, чтобы условиями освобождения заложников были вывод федеральных войск из Чечни и отмена выборов президента Алханова.
– На кой черт нам это нужно? – недоумевал Шамиль. – Это их дела. У нас задача освободить наших людей. Давай ее и решать.
– Не понимаешь, – возражал Полковник. – Их надо сбить со следа. Пусть думают, что за этим стоит Чечня.
– Но мы сразу ставим Путина в безвыходное положение. Не пойдет он на вывод войск. И на отмену выборов не пойдет.
– Не пойдет. Зато как обрадуется, когда мы снимем эти требования.
После долгих препирательств Шамиль согласился. Может быть, Полковник и прав. Хотя его условия неизбежно вели к затяжке операции. Одно дело простой обмен заложников на заключенных. Это можно решить за три – четыре часа. Совсем другое: длительные переговоры о политических уступках. Но что сделано, то сделано. Полковнику кажется это принципиально важным. Ладно, так тому и быть. Но уже тогда у Шамиля закрались сомнения в том, что все пройдет гладко.
Подготовка к операции шла по плану. Был только один момент, когда все могло сорваться с катастрофическими последствиями: когда этот придурок Иса Мальсагов, подслушав разговор, прибежал в ФСБ. Хорошо, попал на майора Клименко, который здраво рассудил, что получить десять тысяч долларов от Шамиля за устранение опасного свидетеля – оно как-то лучше, чем благодарность от начальства, даже в приказе.
Роли распределили без спора. Полковник взял на себя подбор и подготовку бойцов, не имевших большого опыта боевых действий. В группу вошли 34 человека. Лагерь разбили в лесном массиве возле села Пседах Малгобекского района Ингушетии, тренировались в стрельбе, учились обращаться с взрывными устройствами.
На долю Шамиля выпала более сложная задача: доставить в школу взрывчатку. В его распоряжение выделили шестнадцать самых опытных боевиков, которых не нужно было ничему обучать. Воспользовались тем, что ремонт школы вела бригада строителей-ингушей. В нее внедрили нескольких членов группы. Под видом стройматериалов они подвозили взрывчатку и прятали ее под сценой в актовом зале. Связь с Полковником Шамиль поддерживал по мобильному телефону. Говорили по-ингушки, не прямым текстом.
31 августа с наступлением темноты группа Полковника покинула лагерь под Пседахом и на «ГАЗ-66» направилась в сторону селения Инарки. Двух человек оставили в лагере для связи. Маршрут был разведан заранее. Проехав селение, остановились в лесу на ночлег. В ту же ночь боевики Шамиля поднялись на чердак школы, сменили строительные спецовки на камуфляж и утром, без четверти девять, спустились вниз. Здесь и перехватили майора Дудиеву, прибежавшую в учительскую сообщить в райотдел о подозрительной машине.
Как и опасался Шамиль, операция начала затягиваться сразу. На видеокассету с условиями освобождения заложников никакой реакции не последовало. Полковник объяснил:
– Им же нужно посоветоваться с Москвой. Неужели ты думаешь, что они хоть полшага сделают без разрешения Путина? Политик, а ничего не понимаешь в политике. Думаешь, их беспокоит судьба заложников? Собственные жопы их беспокоят! Подождем, нам спешить некуда.
Само собой получилось, что с началом операции Полковник взял на себя главную роль. Шамиль не возражал. Полковник знал, что делает. Даже когда он расстрелял двух заложников в спортзале и одного из них приказал протащить по залу на глазах у оцепеневших от ужаса людей, Шамиль промолчал. На войне как на войне. В учительской на втором этаже все время работал телевизор. Шамиля тревожил общий тон передач. Как будто ничего особенного не случилось. Ну, что-то там такое произошло в Беслане, на Северном Кавказе все время что-то происходит. И главное – ничего не сообщали о числе заложников.
Только к вечеру ситуация начала проясняться. Доставили из Москвы доктора Рошаля. Он понес какой-то детский лепет: предложил обменять детей на взрослых. Полковник послал его матом. В час ночи Рошаль вновь вышел на связь. На этот раз его предложение было таким, какое Шамиль с нетерпением ждал: власти согласны освободить из тюрьмы всех заключенных, фамилии которых назовет Полковник, будет открыт коридор для беспрепятственного выезда всех боевиков в Ингушетию или в Чечню, уже подготовлены десять «Икарусов».
У Шамиля бешено заколотилось сердце. Неужели получилось?
Но Полковник повел себя неожиданно. Ничего не ответив на предложение Рошаля, он потребовал, чтобы для переговоров в школу явились президенты Дзасохов и Зязиков.
– Что ты делаешь?! – возмутился Шамиль, когда Полковник прервал связь. – Они согласились! Понимаешь? Согласились! Что тебе еще надо?
– Они не согласились. Они сделали вид, что согласились. Доктор никого не представляет. Его согласие нам не нужно. Нам нужно согласие совсем другого человека.
– Кого? Дзасохова? Зязикова?
– Путина.
Ночь прошла в тревожных раздумьях. Полковник вел какую-то свою игру. Шамиль не понимал его, и это ему очень не нравилось. Утро принесло ошеломляющую неожиданность: по телевизору передали, что число заложников в бесланской школе, по уточненным данным, триста пятьдесят четыре человека. У Шамиля опустилось сердце. Это был крах.
– Они нас переиграли, – сообщил он Полковнику, вызвав его в пустой кабинет. – Для Путина триста пятьдесят четыре заложника – не цифра. У нас нет шансов. Операция провалилась.
– Не паникуй. Ничего не провалилось, – возразил Полковник с удивившей Шамиля угрюмой уверенностью.
– Расул, не нужно путать упорство с упрямством, – горячо заговорил Шамиль, в нарушение всех правил назвав Полковника его настоящим именем. – Мы не имеем права рисковать жизнью наших лучших людей. Нужно уметь смотреть правде в глаза. Мы проиграли. У нас один выход: дождаться ночи и уходить.
– Уходи, тебя никто не держит.
– Я возьму с собой моих людей.
– Их тоже никто не держит. Насильно никого сюда не тащили, насильно удерживать никого не будем. Мы и без вас справимся. Только вот что я тебе скажу. Ты не ингуш. Ты слизняк. Все вы, политики, слизняки. Умеете только болтать. А как доходит до дела – в кусты. Уйди с моих глаз, видеть тебя не могу!
Вбежал запыхавшийся боевик:
– Оттуда позвонили. Прибыл Аушев. Хочет войти в школу. Что сказать?
Полковник самодовольно, как показалось Шамилю, усмехнулся:
– Пусть входит.
Экс-президент Ингушетии генерал Руслан Аушев пробыл в школе около сорока минут. Молча осмотрел спортзал, где в спертом от духоты и мочи воздухе лежали и сидели на полу сотни детей и взрослых, заглянул в другие помещения, тоже до отказа забитые заложниками. В учительской коротко переговорил с директором школы, семидесятидвухлетней Лидией Александровной Цалиевой.
– Сколько всего людей в школе?
– Тысяча двести, – ответила она.
– Тысяча двадцать, – поправил Полковник.
– Спасите детей, Руслан!
– Я за этим сюда и пришел.
Заметив среди присутствующих Шамиля, дружески с ним поздоровался:
– И вы здесь? Вижу, достал вас мой преемник…
Потом минут двадцать говорил с Полковником наедине. Уже выходя из учительской, произнес в заключение разговора:
– Значит, договорились. Звоню Закаеву, его лондонский телефон у меня есть…
Шамиль сначала не понял значения этой фразы, просто зафиксировал ее в памяти. И не вспоминал о ней, пока отбирали и выводили из спортзала женщин с детьми до двух лет, отпустить которых согласился Полковник. Их набралось двадцать шесть. На выходе Полковник остановил молодую женщину с грудным младенцем на руках и девочкой лет семи, вцепившуюся в подол матери:
– Ты иди, девчонка останется, она уже большая.
– Нет! Я ее не брошу! Нет, не могу!
– Тогда оставайтесь все.
Аушев взял ребенка из ее рук:
– Успокойтесь, все скоро закончится…
Когда суматоха, связанная с выводом заложниц улеглась, Шамиль задумался о том, что может означать эта странная фраза Аушева: «Звоню Закаеву». В Лондоне был только один человек с такой фамилией, которому мог звонить генерал Аушев: Ахмед Закаев, министр иностранных дел в правительстве президента Масхадова, получивший в Великобритании политическое убежище. Москва не признавала легитимность Масхадова, между тем он был единственным человеком, представляющим непокоренную часть Чечни. В переговорах между Путиным и Масхадовым многие западные политики и российские правозащитники видели единственный выход из чеченского тупика.