— У вас начинается желтая лихорадка, — сказал ему один из местных жителей. — Если не хотите погибнуть, немедленно возвращайтесь к океану.
Приступы болезни настолько усилились, что Воейков поспешил последовать этому совету. На пароходе он почувствовал себя немного лучше и мог разговаривать с ехавшими вниз по Амазонке собирателями каучука, которые рассказывали о болезнях и лишениях каучеро в тропическом лесу. Они мечтали накопить немного денег, чтобы вырваться из «зеленой тюрьмы», как они называли амазонский лес.
Вот, наконец, и Пара.
— Когда отправляется очередной пароход в Северную Америку? — спросил Воейков у начальника порта.
— Не могу вас порадовать, — ответил серьезный португалец, пристально всматриваясь в лицо иностранца. — По случаю эпидемии желтой лихорадки по всему побережью объявлен строгий карантин. Пароходам запрещено брать на борт пассажиров. К тому же вы, повидимому, больны, и я не могу разрешить вам пребывание на пристани.
Воейков с досадой побрел на базар. Группа людей рассматривала редкую добычу рыболовов — морскую корову — большое животное длиной около двух метров, которое было трудно различить в воде благодаря зеленовато-голубой окраске.
— Не согласитесь ли вы плыть на север на паруснике? — спросил русского путешественника какой-то человек.
— Это будет долгий путь, — с сомнением в голосе ответил ученый.
— Не дольше, чем ждать окончания карантина. Только садитесь на наше судно, когда стемнеет, чтобы вас не заметило портовое начальство.
Воейков воспользовался предложением. Ночью он уже плыл на север. Ему больше не суждено было увидеть Южную Америку, но он сохранил интерес к ней до конца жизни.
Путешествие на паруснике оказалось очень продолжительным. Сначала судно шло быстро, пользуясь попутным ветром, но в районе Багамских островов оно попало в полосу штиля. Безветренная погода продолжалась долго и затянула морское путешествие на целый месяц. Только 25 февраля парусник дотащился до Нью-Йорка.
Но нет худа без добра. Во время морского пути приступы лихорадки прекратились, и в Нью-Йорк Александр Иванович прибыл почти здоровым.
Воейков много думал о Латинской Америке. О ее природе он получил довольно ясное представление, тем более, что во всех крупных городах, где были метеорологические станции, тщательно собирал данные о наблюдениях.
Но он думал и о другом: о горестях и судьбах ее народов.
В бумагах Воейкова сохранилась неопубликованная статья, свидетельствующая о глубоком интересе автора к перспективам развития стран Латинской Америки.
Русский географ подчеркивал важное значение для развития хозяйства западных стран южноамериканского материка медных, серебряных руд Чили и Перу, чилийской азотной селитры, крупных скоплений гуано[21] на берегах Перу и ближайших островах. Для Эквадора Воейков считал основными такие культуры, как кофе и какао. Он предугадывал большое развитие в Аргентине овцеводческого хозяйства, отмечал особое значение Буэнос-Айреса и системы Ла-Плата в экономике Аргентины и внутренних областей Бразилии.
Далеко не все политические взгляды, изложенные в этой статье, правильны. Но интересно отметить, что Воейков высказывался против политической раздробленности и разобщенности стран Латинской Америки.
Многие соображения, содержащиеся в этой рукописи, оказались верными, а прогнозы автора в некоторых случаях оправдались.
В Нью-Йорке Воейков не задерживался и немедленно отправился в Вашингтон. Он стремился закончить исследование о ветрах земного шара. Работа шла быстро, и уже в мае Воейков вручил Генри готовую рукопись, которая была издана Смитсонианским институтом в 1876 году.
На обложке напечатаны две фамилии: Коффина — автора таблиц, и Воейкова — автора предисловия и редактора всей книги.
Сравниваем первое издание, вышедшее в 1852 году под редакцией Коффина, и второе издание 1876 года под редакцией Воейкова.
И тут и там основную часть книги составляют детальные таблицы. Но в обработке Воейкова таблицы стали богаче по содержанию, суммировали материалы не по одному, а по обоим полушариям и основывались на большем числе пунктов наблюдений. Однако не только в этом заключалось существенное отличие второго издания от первого. Коффин избегал обобщений. В издании под редакцией Коффина текст занимал едва несколько страниц и сводился главным образом к указаниям источников таблиц, суммированию данных и очень робким выводам, например:
«Между параллелями 60 и 66° северной широты, повидимому, расположен пояс преобладания восточных или северо-восточных ветров».
Правда, в книге были и так называемые теоретические рассуждения, но они лишь повторяли давно известные элементарные сведения о ветрах и их направлении.
В предисловии ко второму изданию «Ветров земного шара» Воейков указал на эту особенность покойного ученого:
«Я не знаю, как писал бы эту книгу Коффин в настоящее время, когда истекло уже двадцать лет и наука сделала большие успехи, но думаю, что он продолжал бы пользоваться преимущественно индуктивным методом и избегал бы смелых обобщений».
Воейков отмечал, что он не счел нужным менять стиль книги и держится направления Коффина.
Но мог ли Воейков выдержать этот стиль? Конечно, нет. Его вступительные слова остались только декларацией. Текст разросся до восьмидесяти девяти страниц большого формата. Русский климатолог дал обобщения и высказал оригинальные взгляды.
Даже самую терминологию Коффина, названия воздушных течений Воейков подверг пересмотру. Например, ветры, дующие из высоких широт в низкие, он назвал полярными, а ветры, дующие из низких широт в высокие, — экваториальными. Коффин называл их наоборот.
Воейков создал, по существу, совершенно новый труд большого научного и практического значения. Американские ученые дали ему высокую оценку. «Ветры земного шара» долго служили настольной книгой для ученых, моряков, наблюдателей.
Сам Воейков и позже продолжал работать над этой книгой. В его архиве сохранился экземпляр «Ветров земного шара», испещренный замечаниями, таблицами на полях. Это было пособие, помогавшее климатологу долгие годы.
Путешествие в Америку было закончено, и в июне Александр Иванович вернулся в Петербург. На этот раз он пробыл в России меньше четырех месяцев — ровно столько, чтобы привести в порядок свои дела, сдать на хранение привезенные коллекции, записи и материалы, написать несколько журнальных статей и подготовиться к дальнейшему путешествию.
В октябре того же 1875 года Воейков. был на борту парохода, который вез его по Средиземному морю, через Суэцкий канал, по Красному морю и Индийскому океану в Индию, много веков привлекавшую внимание путешественников всех национальностей.
Индия под чужеземным гнетом
Было ясное, солнечное октябрьское утро 1875 года. Пароход осторожно шел к берегу, изрезанному маленькими бухтами, вдоль которых тянулась полоса влажного тропического леса. Раздался оглушительный вой пароходной сирены, заскрежетали якорные цепи. Пароход подошел к индийскому порту Бомбею. Издали вырисовывался силуэт парка на холме с мрачными «башнями молчания», на вершине которых хищные птицы разрывали тела привозимых туда покойников-парсов. (В соответствии с требованиями своей религии парсы не признавали других способов погребения.
Пернатые хищники летали вокруг башен и ждали трупов, чтобы растерзать их. Хищники в человеческом образе — английские колонизаторы — овладели портом, домами, магазинами близ моря, протянули свои длинные щупальца вглубь страны и терзали живых людей.
Как только Воейков ступил на берег, ему бросились в глаза страшные контрасты индийской жизни. Толпы исхудалых, голодных, еле прикрытых лохмотьями людей, а наряду с этим — живущие в неслыханной роскоши во дворцах и виллах английские колонизаторы, индийские князья и богатые купцы.
Эти впечатления оказались неизгладимыми: сочувствие угнетенным, обездоленным индийцам навсегда осталось в сердце русского путешественника.
21
Уплотнившиеся остатки помета морских птиц, сохранившиеся в условиях бездождной полосы западного берега Южной Америки; используются для удобрения полей.