Может быть, по этой именно причине Воейков воздерживался от суждений о хозяйстве Явы и о быте ее жителей. Сравнивая же голландцев, владевших Явой, с англичанами в Индии, Александр Иванович впал в ошибку. В Индии, по его мнению, англичане только служат или наживаются и, скопив капитал или выслужив пенсию, спешат уехать на родину.
Между тем, утверждал Воейков, среди голландцев Индонезии немало таких чиновников, которые, окончив службу в колонии, после кратковременного пребывания в Нидерландах возвращались на Яву. Есть на Яве и голландцы, нигде не служащие, которые, однако, считают Яву своим отечеством.
Воейков не увидел той исключительно тяжелой эксплуатации, которой подвергалось коренное население Явы и которая ничем не отличалась от английского колониального режима в Индии.
«История голландского колониального хозяйства — а Голландия была образцовой капиталистической страной XVII столетия — развертывает бесподобную картину предательств, подкупов, убийств и подлостей, — писал Маркс. — Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения кадров рабов на острове Яве… Украденная молодежь заключалась в Целебесские тайные тюрьмы, пока не достигала возраста, достаточно зрелого для отправки на кораблях, нагруженных рабами»[41].
Принудительный труд туземцев в Индонезии не был отменен и в XIX столетии, но формы эксплуатации крестьян и плантационных рабочих несколько изменились. На Яве применялась принудительная система внедрения обязательных культур (сахарного тростника, кофе, табака, индиго и др.). Труд порабощенных туземцев широко использовался для постройки домов, дорог, мостов, каналов и крепостей.
Массовые восстания крестьян привели к отмене барщины. В 1870 году были изданы законы, открывшие пути для проникновения в Индонезию иностранного капитала. В Индонезии были введены высокие импортные пошлины и установлено тяжелое обложение прямыми налогами. Результатом этих мер было массовое разорение крестьян, закабалявшихся плантаторами и скупщиками урожая. Крестьяне, сохранившие свои участки и вынужденные вводить товарные культуры по указанию своих кредиторов, сдавали им продукцию по дешевой цене и отрабатывали на плантациях сумму долга, почти не уменьшавшуюся при низких расценках труда. Безземельные крестьяне были низведены до положения плантационных рабов.
Начало этого процесса закабаления крестьян Воейков мог наблюдать на Яве во время своего путешествия, но в его письмах мы не находим какого-либо отражения этих перемен в жизни трудового населения острова.
Отличие голландских поработителей Индонезии от английских эксплуататоров Индии, отмеченное Воейковым, носило, конечно, лишь внешний характер. Оно объяснялось тем, что голландцы владели Индонезией дольше, чем англичане Индией, а потому среди голландцев было больше таких семейств, которые связаны с Индонезией на протяжении нескольких поколений.
«Ubi bene, ibi patria» («Где хорошо, там и отечество») — гласит латинская поговорка. Наживавшиеся на принудительном труде индонезийцев голландские чиновники считали Яву своим отечеством: здесь им было хорошо.
Поездка на Яву дала Воейкову немало впечатлений о природе этой своеобразной островной тропической, страны. Теперь уже Воейков накопил наблюдения над климатом тропических стран двух материков: Америки и Азии. Собственные наблюдения в Центральной и Южной Америке, в Индии и на Яве — в местностях, столь различных между собой, хотя и расположенных в экваториальном поясе, помогли Воейкову безошибочно решать многие вопросы циркуляции атмосферы.
Из климатических областей земного шара Воейкова особенно интересовала область восточноазиатских муссонов, в первую очередь Японские острова, куда лежал его дальнейший путь. По дороге в Японию он хотел посетить Южный Китай. Пароходы, шедшие в Японию, заходили в южнокитайские порты и в Шанхай. Это дало Воейкову возможность побывать в портовых городах Китая. Однако Воейков спешил в Японию, а потому оставался в прибрежной зоне Южного Китая всего лишь около месяца. И все же за такое короткое время Александр Иванович успел познакомиться с природой и узнать много интересного о хозяйстве Южного Китая. Впоследствии он с большой компетентностью характеризовал китайскую природу и выступал со статьями о Китае.
Показательным для Воейкова был его ответ на статью известного русского путешественника и востоковеда Венюкова, утверждавшего, что китайцы не способны поднять хозяйство и успешно конкурировать с европейскими торговцами. Отсталость хозяйства китайцев Венюков объяснял их природной неспособностью к торговле.
Воейков оспаривал утверждения Венюкова, указывая, что европейским купцам удалось вытеснить китайскую торговлю лишь благодаря насилию и контрабандным поставкам оружия во время восстания тай-пинов.
Воейков отлично понимал, какое огромное зло причиняет Китаю прогнивший политический строй. Императоры и окружавшие их высшие сановники, продажные мандарины, конечно, не могли обеспечить развитие хозяйства, влить свежую струю в древнейшую китайскую культуру.
«Китай богат каменным углем, как ни одна страна, — писал Воейков, — и уголь залегает вблизи месторождений железной руды».
«Отчего же происходит отсталость Китая во многих отношениях, в особенности слабое развитие каменноугольного и железного дела, при огромных естественных богатствах? Отчего в Китае полное отсутствие сколько-нибудь порядочных путей сообщения?» — спрашивал Воейков и тут же сам отвечал:
«Вряд ли от чего иного, как от неспособности и нечестности управляющего класса (мандаринов)».
Воейков подчеркивал, что злоупотребления господствующих классов за последние двадцать пять — тридцать лет[42] были причиной восстаний, охвативших целые области, и тем не менее правительство не принимало никаких мер. В Китае не только не создавались новые пути сообщения, но даже старые сооружения, как, например, знаменитый Императорский канал[43], были приведены в полный упадок.
«Китаю нужно более просвещенное управление», — писал он.
Только в 1950 году, когда китайский народ под руководством коммунистической партии сверг реакционное правительство и изгнал из Страны империалистов, в жизни Китая наступила эра бурного роста хозяйства и культуры. Создаются сотни новых промышленных предприятий, миллионы крестьянских хозяйств объединяются в земледельческие кооперативы, строятся плотины на великих китайских реках, сооружаются оросительные каналы, организуются новые учебные заведения.
В Японии
Вплоть до шестидесятых годов прошлого столетия Япония была типично феодальной страной, развитие которой тормозилось большой раздробленностью государства, слабостью центрального правительства сегуна[44], которому многочисленные вассалы — дайме — зачастую были подчинены только номинально. Усиление эксплуатации крестьян феодалами и военным дворянством (самураями) вызывало массовые крестьянские восстания. Часть самураев, недовольная режимом сегуна, стремилась восстановить власть императора, узурпированную сегунами, рассчитывая получить большую свободу действий.
Происходил процесс формирования промышленной буржуазии. Японская буржуазия добивалась отмены феодальных ограничений и стремилась к созданию централизованной власти.
Японское правительство в течение столетий не допускало в страну иностранцев. Эта изоляция Японии была насильственно прекращена вторжением в японские порты американской эскадры адмирала (коммодора) Перри, который в 1853 году под угрозой артиллерийского обстрела потребовал допуска судов в японский порт Иокогаму.
Вслед за американцами Японию посетили эскадры европейских стран. Япония была вынуждена заключить с рядом государств неравноправные торговые договоры и открыть иностранцам доступ в несколько портов.
43
Этот канал соединяет реку Сангань (у Тяньцзина) с Хуанхэ, Янцзыцзяном и заканчивается у Ханчжоу (южнее Шанхая).