Летние поездки по России вошли в привычку Воейкова. Сначала он ограничивался только районами, близкими к самайкинскому имению, а в последующие годы ездил по центральной черноземной области, по Украине, Черноморскому побережью.
Во время путешествий Воейков делал заметки очень краткие. До последних дней он обладал такой прекрасной памятью, что ему не нужны «были подробные записи. Но всегда он тщательно отмечал дорожные расходы. Воейков был экономен. Он не желал тратить на себя лишние деньги.
Целью поездок Воейкова было изучение климатических особенностей отдельных местностей: влияние возвышенностей, формы и расположения склонов, лесов и внутренних вод на преобразование воздушных масс.
Воейков понимал науку о климате очень широко. «Книжные» познания о сельском, лесном хозяйстве, о промышленной деятельности края он не упускал случая проверить в беседе с жителями. Добытые сведения Воейков использовал в своих работах.
Впоследствии один из крупных климатологов, оценивая деятельность Александра Ивановича, говорил, что в трудах Воейкова «две враждующие сестры — метеорология и климатология жили в дружбе».
Александр Иванович никогда не одобрял ученых, боявшихся выйти за пределы своей узкой специальности. Сам он добросовестно изучал агрономию и молодую тогда науку о почвах.
Мы видели уже, что Александр Иванович, путешествуя по Центральной Европе, Америке, Азии, всегда интересовался почвенным покровом. По возвращении в Россию он опубликовал в «Трудах» Вольного экономического общества обстоятельную статью «Чернозем в Индии». В письмах, напечатанных в «Известиях географического общества», Воейков подверг критике взгляды английских геологов по вопросу о происхождении чернозема.
В январе 1881 года в Петербургском обществе естествоиспытателей состоялся доклад Докучаева о растительно-наземных почвах России. Плавно лилась речь Василия Васильевича. Бывший бурсак, бросивший духовную академию и поступивший в университет, Докучаев был типичным представителем разночинцев — нового типа людей в тогдашней русской культурной и общественной жизни. Ему пришлось пережить много горя, терпеть материальную нужду, но он не сдался и всю жизнь оставался верен избранной им специальности. Когда Докучаеву в результате настойчивых научных исследований удавалось прийти к верному решению интересовавших его проблем, он становился непреклонным и со всей энергией отстаивал свои предложения, неизменной целью которых было коренное переустройство сельского хозяйства.
Русское лицо с большой окладистой бородой, которую он носил еще со студенческих лет, благородная осанка, умные, проникновенные глаза докладчика привлекали симпатии присутствовавших. Докучаев высказал глубокую мысль: характер и свойства растительно-наземной почвы зависят от материнской (тоесть исходной) горной породы, от возраста страны (времени появления породы на дневную поверхность), от климата и растительности. В докладе Докучаев отмечал большое влияние климата на процессы почвообразования. Далее он изложил сведения о географическом размещении почв в России.
Воейков, присутствовавший на заседании, слушал настороженно. Он не любил необоснованных, по его мнению, ссылок на климат. Собственные поездки по России и по зарубежным странам убедили Воейкова, что географическое размещение почв далеко не совпадает с климатическими провинциями. Работа Докучаева не удовлетворила Воейкова. Не слишком ли поторопился докладчик? Воейкова удивили быстрые темпы переездов Докучаева из одной губернии в другую. Он упрекнул Докучаева, в недостаточной углубленности работы и заявил, что не может согласиться с «климатической теорией» почв, изложенной в сообщении.
Геологи выступили с защитой Докучаева. Они знали, какой труд был положен в основу доклада ученого. Для геологов было ясно, что Воейков не прав, утверждая, будто Докучаев бегло ознакомился с местностями, о которых докладывал. Правда, Василий Васильевич проехал на лошадях свыше десяти тысяч километров, но это говорило скорее в пользу его работы.
Опровержению позиции Воейкова посвятил свою речь и сам докладчик. Он отметил, что считает климат не главной и не единственной причиной, а только одной из указанных им причин образования почв.
Подробно ознакомившись с трудом Докучаева, Александр Иванович убедился в неправильности своего выступления. Он понял, что Василий Васильевич кладет основание науки о почвах. И Воейков с увлечением стал помогать Докучаеву, а впоследствии и сам обращался к нему за советами. Несколько обострившиеся было отношения скоро сменились тесным многолетним содружеством.
«Богатая идеями голова!»
Суточный ход температур и осадки на земном шаре.
Влияние лесов на климат.
Температура воды океанов.
Климаты в условиях ледникового периода.
Даже этот далеко не полный перечень вопросов, освещенных Воейковым в печати и в публичных выступлениях за два года (1880 — 1881), говорит о широте его научного горизонта.
При этом надо помнить, что все это были не компилятивные работы, повторявшие общепризнанные истины, а законченные исследования, поражавшие оригинальностью и новизной взглядов.
Александр Иванович интересовался многими проблемами, но неизменно выступал по каждому вопросу не как дилетант, а как эрудированный специалист.
Приходилось только поражаться неутомимости и высокой научной продуктивности Александра Ивановича. В эти же годы он отдал очень много времени комиссии Географического общества по подготовке экспедиции на Сахалин. Его недавнее посещение Японии, знакомство с айнами помогли повести работу этой комиссии по правильному пути.
Александр Иванович внес ценный вклад и в такую область, которая, казалось бы, не имела отношения и его прямой специальности.
Отличный лингвист, Воейков считал, что иностранные географические названия часто неправильно пишутся по-русски. Это искажение особенно чувствовалось в тех случаях, когда названия переходили в русский язык через западноевропейские языки. Немцы, англичане искажали китайские, индийские и другие названия, мы же переносили эти искажения в свои книги и карты. Если собственные имена восточных стран становились нам известными через русских путешественников, таких ошибок бывало меньше. Так, например, мы правильно пишем «Шанхай» и «Ханькоу», но наряду с этим ошибочно называем Йокохаму Иокогамой, а Хонгконг — Гонконгом.
Воейков оспаривает принятое в России правило передавать иностранные «д» и «h» русским «г». В Англии и Северной Америке есть две распространенные фамилии: Harrison и Garisson. По-русски их пишут одинаково «Гаррисон», а следовало бы писать первую — «Харрисон», вторую — «Гариссон».
«Вообще мне не известно случая, где бы на романских и германских языках «h» произносилось бы как наше «г», — писал Воейков в своем докладе, оставшемся, к сожалению, неопубликованным[52]. Он приводит большой список случаев неправильной транскрипции немецких, французских, английских, испанских, голландских, португальских и других географических названий в русских книгах и картах. Воейков считал, что надо писать «Хамбург», а не Гамбург, «Хавр», а не Гавр, «Холландия», а не Голландия, «Техас», а не Тексас, «Мехико», а не Мексико, «Копенхаган», а не Копенгаген и т. п.
Отделение этнографии Русского географического общества еще в 1879 году, согласившись с мнением Воейкова, направило его соображения в министерство народного просвещения, но там не сочли нужным обратить внимание на доклад ученого.
Вопросы транскрипции географических названий, поднятые Воейковым, не утратили своей актуальности и в настоящее время. Фонетический принцип передачи иностранных названий, выдвигавшийся Воейковым, советские картографы и географы считают наиболее правильным, хотя и допускают традиционную транскрипцию ряда географических названий (Париж, а не «Пари», Голландия и т. п.). Во многих же случаях уже введены исправления, совпадающие с предложениями Воейкова. Советские географы и картографы пишут: Техас, Мехико, Хайдарабад и т. д.