Бекетов пользовался большим уважением среди петербургских профессоров. В течение семи лет (с 1876 по 1883 год) он возглавлял университет. Благородную память о себе Андрей Николаевич оставил и как поборник высшего женского образования. Университет обязан Бекетову организацией ботанического сада.
В докучаевском кружке, живо интересовавшемся всем примечательным, что появлялось в науке, Воейков встречал внимательных слушателей и строгих критиков.
«Климаты земного шара, в особенности России» — это заглавие стоит на только что полученном от издателя экземпляре книги. Увидели свет плоды многих лет напряженной работы.
Хочется немедленно поделиться радостью с друзьями. Бережно держа еще пахнущую типографской краской книгу, Воейков направляется на квартиру Василия Васильевича Докучаева.
Навсегда сохранился в памяти Александра Ивановича тот вечер, когда он, вручив каждому из участников «кружка» по экземпляру, в смущении ждал, что они скажут.
Молча просматривали ученые книгу. Вскоре каждый углубился в ту часть исследования, которая его больше всего интересовала. Докучаев, быстро перелистав всю работу, погрузился в чтение главы о климате черноземных областей.
Молчание прервал Бекетов:
— А ведь верно у вас схвачена, Александр Иванович, связь между растительностью и климатом. — И Андрей Николаевич заговорил о дремучих лесах Сибири.
Исследователям черноземных степей Докучаеву и Сибирцеву не терпелось: хотелось побеседовать о степных просторах южной России.
Книга Александра Ивановича дала пищу для дискуссии на много вечеров. С пристрастием обсуждались главы воейковского труда, в которых ученый рассказывал о географии и климате Европейской России и Западной Сибири, о Кавказе, Средней Азии и Восточной Сибири.
Это «пристрастие» объяснялось тем, что почти все собравшиеся у Докучаева ученые были знатоками России.
Общение с менделеевцамл и докучаевцами настолько сблизило Александра Ивановича с университетскими кругами, что еще задолго до приглашения его в университет он стал там своим человеком.
С 1884 года Александр Иванович начал читать в Петербургском университете курс климатологии.
Воейков отлично владел речью, — не прибегая к запискам, приводил много фактов, доказательств, Цифр, часто подтверждал свои выводы собственными наблюдениями и впечатлениями, пользовался графиками, картами, фотоснимками.
Но при всех этих замечательных качествах лектора Воейков был недостаточно опытным педагогом.
В первые годы на лекциях Воейкова не чувствовалось живой связи между лектором и аудиторией. Слушатели плохо понимали ученого. Объяснялось это очень просто. Средняя школа (преимущественно классическая гимназия) не подготовляла своих питомцев к восприятию университетского курса естественных наук. Естествознание и география проходились только в младших классах и очень примитивно, формально и плохо преподавалась физика. Главное внимание обращали на изучение латинского и греческого языков. В университете студентам не читали какого-либо подготовительного или вводного курса метеорологии или географии, — они сразу начинали слушать лекции Воейкова.
Вот что писал в воспоминаниях об Александре Ивановиче один из его учеников:
«Он подавлял слушателей фейерверком не только названий, дат и совершенно новых фактов, но и оригинальных выводов по целому комплексу наук, для нас часто чуждых. Неудивительно, что число слушателей Александра Ивановича редело по мере приближения к весне. Воейков подавлял нас. Он был слишком велик для нас, и действительно прослушать и освоить полный курс его «Климатов», без всякой предшествовавшей подготовки по метеорологии вообще, было делом безнадежным».
В тесном кругу друзей, собиравшихся попрежнему у Докучаева, Воейков жаловался:
— Не интересуются студенты наукой. Прихожу вчера в аудиторию, а там сидят три человека. Три человека! — с раздражением в голосе повторял он. — Неудивительно, что студенты ничего не знают и проваливаются на экзамене.
Педагогическим неудачам Воейкова способствовала и ненормальная постановка в русских университетах преподавания географии и смежных с нею дисциплин.
В восьмидесятых годах прошлого столетия не существовало не только географических факультетов или отделений, но даже кафедр географии. Эту науку изучали на историко-филологических факультетах, окончание которых давало право преподавать в гимназии русский язык, древние языки, историю и географию.
География считалась в университетах предметом второстепенным, иногда ее и вовсе не читали. Так, например, в Московском университете курс географии отсутствовал в течение тридцати восьми лет (с 1847 до 1885 года), и лишь с 1885 года этот курс был поручен профессору Дмитрию Николаевичу Анучину.
В Петербурге дело обстояло немного лучше, но и здесь география оставалась на втором плане.
Успехи русской географической науки и большой интерес общества к географии показывали несообразность создавшегося положения.
В 1886 году ревизионная комиссия Русского географического общества высказала пожелание, чтобы общество разработало проект реорганизации постановки преподавания географии в средних, высших и специальных учебных заведениях.
Было решено командировать кого-либо из профессоров в страны Западной Европы, чтобы посмотреть, как ведется преподавание географии там. Выбор пал на Александра Ивановича Воейкова.
Ученый побывал в Германии, Франции, Швейцарии и Австрии.
Никогда не отделяя преподавания от исследовательской работы, он и теперь пользовался случаем познакомиться с научно-исследовательской работой зарубежных ученых.
Во Франции Александр Иванович побывал в метеорологической обсерватории на вершине горы Пюи-де-Дом. Наблюдения французских ученых подтверждали учение Воейкова о влиянии рельефа на климат. Клермонская обсерватория, расположенная на дне обширной долины с отлогими склонами у подошвы горы, часто регистрировала большие суточные колебания температуры: рано утром температура была +3 градуса, после полудня +32 градуса, а суточные колебания на Пюи-де-Дом были очень малыми.
Теплая встреча ждала Александра Ивановича в Лионской обсерватории. Директор Андрэ принял русского ученого, как старого знакомого. Прочитав статью Воейкова о влиянии топографических условий на суточные колебания температуры, он послал в Петербург извлечения из наблюдений, сделанных в Лионе и тоже подтверждавших точку зрения Воейкова.
Александр Иванович беседовал и с учеными других специальностей. Геолог и антрополог Шантр, с которым Воейков увиделся в Лионе, побывал в Москве и на Кавказе, был знаком с русскими учеными и немного читал по-русски. Не без чувства удовлетворения Воейков писал:
«Русский язык становится все более необходимым для ученых, и многие в Западной Европе указывали мне на тома научных сочинений, полученных из России, которые они не в состоянии читать»[57].
В Швейцарии Воейков посетил несколько городов. В Берне он встретился с профессором Э.Ю. Петри — русским подданным, по образованию врачом. Любимыми его предметами были антропология и этнография, но он читал также курс физической географии. Петри сообщил Воейкову, что интересуется Сибирью и ее народностями и собирается весной приехать в Петербург.
Берлинскому университету Александр Иванович, помня о лекциях Дове, уделил больше времени. Бывшего берлинского студента пригласили на семинар. Слушатели делали доклады по его книге «Климаты земного шара». Воейкову не понравилось, что они слишком погружались в детали, приводили чересчур много цифр и фактов, давали подробные таблицы. Это показывало, что студенты не умели выделить главные мысли, не овладели предметом.
Александр Иванович побывал и в других германских университетских городах. Конечно, он посетил свой первый университет в Германии — Гейдельберг. Проехал и в Геттинген, где получил докторскую степень.
57
«Письма из-за границы» А.И. Воейкова печатались в «Журнале министерства народного просвещения» в 1886 — 1888 годах.