Военная доктрина после-бисмарковской Германии была несравненно более агрессивной по существу, в соответствии с политикой страны, но более осторожной по стратегическим формулировкам. ≪Принципы стратегии ни в чем не возвышаются над здравым смыслом≫ — учила германская инструкция для высших военачальников. Однако, быстрый рост капиталистического богатства и народонаселения поднимал правящие верхи, и прежде всего дворянско-офицерскую касту Германии, на все большую высоту. Правящие классы Германии лишены были опыта деятельности в мировом масштабе, не рассчитали сил и средств, придали своей дипломатии и стратегии архи-агрессивный характер, совершенно разошедшийся со ≪здравым смыслом≫. Германский милитаризм пал жертвой своей необузданной наступательности.
Что отсюда вытекает? Что под именем национальной доктрины в прошлые эпохи понимался комплекс устойчивых руководящих дипломатических и военно-политических идей и более или менее связанных с ними стратегических директив. Причем так называемая военная доктрина — формула военной ориентировки правящего класса данной страны в международных условиях — оказывалась тем более оформленной, чем более определенным, устойчивым и планомерным в своем развитии было внутреннее и международное положение страны.
Империалистская война и выросшая из нее эпоха величайшей неустойчивости во всех областях совершенно вырвали почву из-под национально-военных доктрин и поставили в порядок дня необходимость быстроте учета изменяющейся обстановки, ее новых группировок и комбинаций и ≪беспринципного≫ лавирования под знаком забот и тревог сегодняшнего дня. Вашингтонская Конференция открывает на этот счет поучительную картину. Совершенно неоспоримо, что сейчас, после того, как старые военные доктрины подверглись испытанию в империалистской войне, ни у одной страны не осталось таких устойчивых принципов и идей, которые можно было бы назвать национальной военной доктриной.
Можно, правда, высказать предположение, что национальные военные доктрины снова сложатся, как только определится новое мировое соотношение сил и место в нем каждого отдельного государства. Однако, это предполагает ликвидацию революционной эпохи потрясения, смену ее новой эпохой органического развития. Но именно для такого предположения нет никаких оснований.
4. Общие места и пустословие
Казалось бы, что достаточно устойчивым элементом ≪военной доктрины≫ всех капиталистических государств в нынешнюю эпоху могла бы явиться борьба против Советской России. Но и этого нет: сложность мировой обстановки, чудовищный переплет противоречивых интересов и, главное, неустойчивость социальной базы буржуазных правительств исключают возможность последовательного проведения хотя бы только одной военной ≪доктрины≫ — борьбы против Советской России. Или, точнее сказать, борьба против Советской России так часто меняет свою форму и развивается по такой линии зигзагов, что для нас смертельной опасностью было бы усыплять свою бдительность доктринерскими словечками и ≪формулами≫ международных отношений. Единственная для нас правильная ≪доктрина≫: быть на чеку и глядеть в оба! Даже при самой грубой постановке вопроса: где ждет нас главное поле военной деятельности в ближайшие годы — на востоке или на западе, — не может быть дано безусловного ответа. Слишком сложна международная обстановка. Общий ход исторического развития ясен, но события не соблюдают очередности и назревают не по календарной программе. Практически же реагировать приходится не на ≪ход развития≫, а на факты, на события. Нетрудно предугадать такие исторические варианты, при которых мы окажемся вынужденными ангажироваться преимущественно на востоке или, наоборот, на западе, содействовать революции, ведя оборонную войну или, наоборот, оказаться вынужденными перейти в наступление. Только марксистский метод международной ориентировки, учета классовых сил, их комбинаций и изменений может нам позволить в каждом конкретном случае найти надлежащее решение. Общей формулы, выражающей ≪сущность≫ наших военных задач в ближайший период, придумать нельзя.