К счастью, хроникеры, кинувшиеся описывать историю новой династии, помогли юному Тириону, написав за несколько лет с окончания гражданской войны множество книг о ее ходе, и везде в них встречался тот самый Эддард Старк. Читая о Старке, Тирион заметил, что Старк всегда уступал противнику в численности войск, но неизменно выигрывал все битвы. Только один раз Старк имел численное преимущество, но в той стычке у Башни Радости его небольшому отряду противостояли Артур Дейн по прозвищу Меч Зари, королевский гвардеец Освелл Уэнт и Герольд Хайтауэр, лорд-командующий Королевской гвардии. Тирион мало интересовался великими бойцами прошлого, но и он легко понял из хроники, что для обычного человека победить один на один Артура Дейна или Герольда Хайтауэра было так же нереально, как для него самого вздуть лорда Тайвина. Старк же вернулся от Башни Радости с легкими ранами и даже с одним живым рыцарем из шести своих спутников. По всему выходило, что либо за Старка воевали боги, либо он сам был богом войны – и, судя по воспоминаниям Ланнистеров и их гостей, его должны были изгнать с пажитей небесных в земную юдоль за неуживчивый нрав, нарушение субординации и плевок Неведомому на рукав.
Когда король Роберт собрался в прошлом году посетить Винтерфелл, Тирион напросился своей семье в попутчики, желая посмотреть не только на Стену, но и на того самого Старка. Первое знакомство его разочаровало – Старк был похож на обычного потрепанного в боях пехотного капитана, любящего выпить и погорланить песни, пусть даже и в обнимку с королем, которого Тирион, вслед за своей семьей, не ставил тогда слишком высоко. Но постепенно, проехавшись в обществе Джона Сноу до Стены и немного пожив в Ночном Дозоре, Тирион начал понимать, что внутри каждого Старка есть еще один Старк.
Джон сначала показался Тириону щекастым кудрявым увальнем, бесхитростным и домашним. Но затем Сноу сначала избил всю набранную вместе с ним в Дозор шпану, потом сколотил вокруг себя крепкую банду, а потом и вовсе сходил за Стену для принятия присяги, а вернулся оттуда с двумя мертвяками, наделавшими большого шума. Джон упокоил оживших среди ночи мертвяков, спалив при этом комнаты лорда-командующего, но не попал за это на несколько суток под арест, а, напротив, стал героем Ночного Дозора, относительно которого никому и в голову не приходило усомниться, до принятия присяги он набрел на мертвяков или после. Джон лежал у мейстера, веселый и обгоревший, травил байки про то, что отрубленная мертвая нога дала ему пенделя, а отрубленная мертвая рука скрутила кукиш, и Тирион был уверен, что произведенный в преемники лорда-командующего Джон никакой присяги на самом деле не принимал. А когда в руки Джона Сноу свалился еще и валирийский клинок, подобного которому несколько поколений Ланнистеров не могли достать за любые деньги, Тирион понял, что Старки снова по-родственному снюхались с богами войны. Джон Сноу тем временем шел в гору, был у мейстера Эймона на правах родственника и переписывался с Винтерфеллом, Королевской гаванью и Драконьим камнем с такой частотой, словно это он, а не мейстер Эймон, был королевской крови.
На обратном пути Тириона вежливо притормозили в Винтерфелле, и на гостеприимном лице леди Старк было явственно написано: «Погостите у нас пару годиков или же позвольте вас нежно обезглавить». Тирион отказаться не рискнул, показал, что принимает гостеприимство за чистую монету, и стал с интересом наблюдать за Старками. Старки были милой патриархальной семьей, ежедневно собирались к обеду и ужину и приглашали к семейному столу мейстера, нескольких гвардейцев, кастеляна и старую няньку. Дети, уходя спать, целовали свою мать, младший Рикон кормил под столом свою собаку, и все с грустью вспоминали Сансу и Арью, живших вдали от дома вместе с отцом. В идиллической картине дружной семьи было всего несколько незаметных штрихов – собака трехлетнего Рикона была лютоволком, а Санса и Арья за пару месяцев до приезда Тириона неожиданно заехали на денек домой во главе кавалерийского отряда. Обо всем этом говорилось вскользь, как о само собой разумеющемся, и Тирион постепенно привык к тому, что у Старков десятилетние девочки командуют кавалерией, а семилетние мальчики лазают по отвесным стенам и легко подтягиваются на одной руке. Действительно же выдающейся девочкой на Севере была семилетняя Лианна Мормонт, которая в отсутствие матери командовала и кавалерией, и пехотой. Когда Тирион, сидя в своей комнате, сообразил, что Лианну Мормонт назвали в честь Лианны Старк, с ним в первый раз в жизни случилась от смеха небольшая истерика.
Тирион был принужден пользоваться гостеприимством Старков почти год, прежде чем настал тот день, когда Робб Старк принес ему необычную новость.
- Мы вынуждены расстаться с тобой, Тирион, - сказал Робб. – Король требует тебя в столицу как переговорщика от Ланнистеров.
- Сомневаюсь, что на мое представительство согласится мой лорд-отец, - ответил Тирион, которому сильно не нравилась начинающаяся зима, потому что на Севере она сразу начиналась с метели, крутившей в то утро за окном.
- Он уже дал свое согласие, - не вдаваясь в детали, сообщил Робб.
- Бобровый Утес пал? – пошутил Тирион, всерьез опасаясь про себя, что он угадал.
- Лорд Тайвин получил предложение, от которого не отказываются, - пояснил Робб, и Тириону вновь припомнился авангард Эддарда Старка и бог войны из его детских впечатлений.
Еще одной фразой, запомнившейся Тириону из слышанных в детстве рассказов о гражданской войне, была «Роберт был слишком силен, и лорд Старк действовал очень быстро». Новые песни о силе Роберта, воскресшего после смертельной раны в живот и проложившего молотом дорогу к Железному трону через толпу воинов, уже дошли до Винтерфелла, а новый опыт быстроты Старков Тирион получил сразу после выезда из Винтерфелла, когда сопровождавший его отряд принял решение двигаться форсированным маршем, невзирая на распутицу.
- Пожалейте бедного карлика, милорды, - взмолился Тирион уже на второй час скачки, и единственным его утешением было то, что во время уже обраставшего легендами первого похода сестер Старк его нелюбимого племянничка должно было колошматить еще и не так, поскольку та скачка была по сухой погоде и по бездорожью, да еще и продлилась без малого месяц.
- Да, - признал возглавлявший отряд красномордый кавалерист с седыми баками, подходя к Тириону и легко снимая его с лошади вместе с седлом. – С твоими ногами ты в стремена как следует не упрешься. Так что варианта два: либо поезжай боком, как барышня, - и кавалерист перекинул стремя на другую сторону, немного повозившись под седлом и как-то ловко это стремя загнув, - либо мы потащим тебя на закорках. Но тогда уж не обессудь: придется тебе либо отрастить длинную седую бороду, либо научиться бешено свистать.
Тирион выбрал первое и почувствовал себя смешно и нелепо.
- Держись за второе стремя как за луку, - посоветовал кавалерист, и Тирион наконец вспомнил его имя. – И не тушуйся, все свои.
- А миледи Санса тоже так ездит, сэр Родрик? – спросил Тирион, притворяясь, что он, как и вся прошлогодняя делегация южан, знает о Сансе лишь то, что она красива, имеет безупречные манеры и у нее густые рыжие волосы.
Сэр Родрик густо расхохотался, и его хохот подхватил весь отряд.
– Мне говорили, маленькие леди садятся на лошадку и ездят кругами по двору, - продолжал паясничать Тирион, устраиваясь в седле по-новому и пытаясь отвлечь внимание от своей неловкости. – И знаете, дорогие мои спутники, я близок к тому, чтобы признать их правоту.
- Ты веселый парень, Тирион, - сказал старый кавалерист, легко взлетая в седло. – Хорошо, что нам не пришлось резать тебе глотку.
Тирион хотел ответить с обычной своей насмешкой, что и сам тому очень рад, но отряд северян уже взял с места бодрой рысью.