Наиболее показательными памятниками культуры боспор-ской элиты III–II веков до н. э. являются курганы Васю-ринской горы, расположенной на Таманском полуострове. В одном из этих курганов, относящемся к II веку до н. э., были обнаружены фрагменты железной кольчуги. Эта находка, вызвавшая большие споры среди исследователей, до сих пор не нашла должного объяснения. Между тем хорошо известно, что кольчуги вошли в употребление у кельтов в III веке до н. э., и появление такого защитного вооружения на Боспоре в первой половине II века до н. э. представляется совсем не удивительным, если учитывать связи этого государства с кельтами, выразившиеся в присутствии кельтских наемников.
В совокупности археологических материалов, относящихся к рассматриваемому времени, немалое значение, на наш взгляд, имеет состав погребального инвентаря в гробнице, раскопанной в 1834 году в районе Карантинного шоссе под Керчью. Среди сделанных здесь находок имеется бронзовый щит (0,51 на 0,27 метра), возможно, кельтского типа. Щит сохранился очень плохо, однако из описания и рисунка ясно, что он был овальным с обивкой гвоздями по краю. С внутренней стороны имелись кожаные петли. Подобные сравнительно небольшие бронзовые щиты у кельтов, вероятнее всего, были предназначены исключительно для церемониальных или культовых целей. Не исключено, что и керченская находка использовалась таким же образом.
Из этой гробницы происходит также знаменитый железный шлем с небольшим гребнем и подвижными нащечниками{55}. На лобовой части шлем был украшен серебряными изображениями в виде головы Афины, масками Горгоны Медузы по бокам и не вполне понятными рельефами на нащечниках — возможно, они представляют мифологическое чудовище Сциллу с факелом в одной руке и веслом в другой.
Тип шлемов, к которому относится керченская находка, определяют как «аттический эллинистического времени», их порой называют также «псевдоаттическими». Имеющиеся аналогии позволяют говорить о большой популярности таких шлемов после походов Александра Македонского, то есть с конца IV века по первую половину II века до н. э. Очевидно, тогда стали достаточно популярными и шлемы, изготовленные из железа, поскольку, по сообщению Плутарха, в битве при Гавгамелах железный шлем надел сам великий полководец (Plut. Alex. 32, 5). На Боспоре описанная находка не является единственной, фрагмент шлема такого типа был найден при раскопках одного из сельских поселений Восточного Крыма[4]{56}.
Наступательное вооружение в погребении у Карантинного шоссе представлено железным мечом типа махайры. О подобных мечах и их распространении на Боспоре начиная с самого раннего времени говорилось выше; что касается данного экземпляра, то он имеет длину около 0,8 метра. Вообще же набор вооружения, описанный в этой гробнице, очевидно, был достаточно популярен. Показательно, что на одном из боспорских надгробий конца III — начала II века до н. э. имеется рельефное изображение воина со щитом как будто овальной формы, замахивающегося коротким изогнутым мечом. Почти нет сомнения, что этот меч — махайра.
Материалы погребения у Карантинного шоссе дают основание полагать, что оно принадлежало наемнику, служившему в армии боспорского царя. Хорошо известно, что античные «солдаты удачи» были готовы сражаться за деньги где угодно и против кого угодно. Из рассказа Диодора Сицилийского об усобице сыновей Перисада I мы уже знаем, что в конце IV века до н. э. на боспорской службе находились довольно крупные отряды греческих и фракийских наемников. Показательны в этом смысле и эпиграфические документы. Среди них — надгробие пафлагонца, который погиб, «сражаясь в земле маитов (меотов)». К надгробиям наемников иногда относят эпитафии сиракузянина, киприота, хиосца и некоторые другие. Можно указать и на более ранние документы — порой считается, что один из декретов в честь Левкона I был принят аркадскими наемниками.
Погребение воина у Карантинного шоссе под Керчью (1834 год):
1 — рисунок гробницы; 2 — меч типа махайра; 3 — железный шлем с серебряными украшениями
Совсем не исключено, что на службе у боспорского царя в третьей четверти III века до н. э. находились также кельтские воинские контингенты, игравшие важную роль в военной политике государства. Уже было сказано, что ни один восточный царь не вел ни одной войны без галатских наемников. Очень может быть, что этого правила придерживался и царь Боспора Левкои II. Что касается гражданского ополчения, то оно скорее всего к этому времени уже полностью потеряло свое значение.
Выше говорилось о терракотовых статуэтках воинов с кельтскими щитами, которые достаточно ярко характеризуют одну из сторон боспорской культуры этого времени. Столь же любопытна еще одна категория терракотовых статуэток, появившихся на Боспоре, очевидно, во второй половине III века до н. э., — это статуэтки всадников. К сожалению, многие детали на них трактованы очень небрежно, пропорции коня и всадника часто переданы неверно, и, в общем, такие статуэтки никак нельзя отнести к шедеврам боспорской коропластики. Их значение, на наш взгляд, заключается совсем в ином. Общий варварский, восточный облик костюма всадника, несмотря на всю условность трактовки, выступает вполне отчетливо — в частности, в его головном уборе в виде башлыка с заостренным верхом. Нельзя сомневаться в том, что все терракотовые статуэтки так или иначе были связаны с культовыми представлениями, в данном случае с представлениями о роли и предназначении мужчины как воина-героя. Героический идеал, как можно предполагать, в первом случае (статуэтки кельтских воинов) навеян Западом, а во втором (статуэтки всадников) — Востоком.
О восточных направлениях связей Боспора в военной сфере, как и прежде, свидетельствуют материалы курганных захоронений. Курганы, содержащие погребения варварской знати, в это время сосредоточены исключительно в азиатской части Боспора, то есть ближе к районам расселения меотов и кочевий сарматских племен. Неудивительно, что на этих материалах ярко проявляются сарматские черты, связанные прежде всего с манерой украшать боевых коней круглыми, в основном серебряными бляхами, так называемыми фаларами. Очень важным в ряду таким памятников представляется курган Буерова могила, расположенный сравнительно недалеко от Большой Близницы. Под насыпью здесь обнаружено конское захоронение с уздечным набором из бронзовых блях, покрытых серебром и позолотой. Человеческое погребение находилось в склепе, сложенном из тесаных известняковых плит. Был найден весьма богатый сопровождающий инвентарь — золотые венки, большое количество серебряной и бронзовой посуды и т. п. Очень впечатляет набор оружия: 5 мечей, 6 копий, масса железных наконечников стрел, обломки панциря из кованых железных пластин, такие же пластины от щита (?) и бронзовый шлем с нащечниками. Мечи в ножнах с золотыми обкладками, безусловно, относятся к типу сарматских.
В кургане у деревни Мерджаны{57}, расположенной недалеко; от Анапы, была обнаружена золотая пластина с изображением всадника, приближающегося к сидящей на троне женщине, вероятнее всего, богине. Среди предметов вооружения здесь был обнаружен короткий меч или кинжал, а также два конических бронзовых шлема. Конические шлемы, подобные находкам из Мерджан, вошли в употребление в Древней Греции в эллинистическое время, вероятно, для защиты от рубящих ударов кельтских мечей. Они были очень популярны и у самих кельтов. Неудивительно, что шлемы конической формы представлены на таком важном памятнике времени войн с галатами в Малой Азии, как алтарь Зевса в Пергаме, и на рельефах с изображением оружия в пергамском святилище Афины Никефоры. Представленное на этих рельефах оружие, вероятнее всего, было захвачено пергамцами во время сражений с галатами.
4
Обломок лобной части шлема был обнаружен в слое разрушения поселения на Чокракском мысу (Азовское побережье), которое, как считают исследователи, произошло в самом конце I века до н. э. Эта находка еще раз позволяет убедиться в верности наблюдения, что шлемы, как, впрочем, и другие предметы защитного вооружения, могли переходить из рук в руки, многократно менять своих владельцев и, в общем, находиться в употреблении в течение столетий.