Пропагандистские декларации, однако, не обязательно соответствуют действительности, и если попытаться отмести многие суждения современных исследователей, ставших их жертвой, то картина связей понтийского царя с варварами Северного Причерноморья представится несколько иной и, думается, значительно более сложной и драматичной. Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют считать, что верными союзниками Митридата в борьбе с Римом были отнюдь не скифы, а сармато-меотские племена Прикубанья, бастарны и некоторые другие{69}.
Боспор и Митридатовы войны
После утверждения власти понтийского царя, сопровождавшегося бурными событиями, связанными с восстанием под руководством Савмака, а также борьбой с разбойничающими племенами ахейцев, зигов и гениохов, началась новая страница истории Боспора. Он стал тем ключевым пунктом, опираясь на который Митридат мог распоряжаться материальными и людскими ресурсами всего региона. Вряд ли можно сомневаться в том, что Боспор достаточно жестко контролировался царской администрацией, ибо только такой контроль мог обеспечить владыке Понта необходимую базу в задуманной им борьбе за гегемонию в античном мире.
Столь важный стратегический пункт необходимо было надежно укрепить, имея при этом в виду в первую очередь не вероятные действия главного противника — Рима, а вторжения со стороны местных варварских племен. Племенной мир Северного Причерноморья, как говорилось выше, в это время отличался большой подвижностью, и ситуация здесь могла быстро измениться в самом неблагоприятном для понтийского царя направлении.
Поэтому царь Понта разместил в ключевых пунктах Боспора свои гарнизоны. Важную информацию для понимания положения этих контингентов дает надпись, обнаруженная в 1986 году в окрестностях Фанагории; она датируется 88/87 годом до н. э. Из нее следует, что в городе находился отряд наемников, которым было даровано гражданство. Ю. Г. Виноградов обоснованно предположил, что в 87 году до н. э., когда войска римского полководца Суллы поставили Митридата в очень трудное положение и царь был жизненно заинтересован в получении денежных средств, фанагорийцы, чтобы не платить наемникам, сделали их гражданами{70}.
Совсем не удивительно, что именно при Митридате Евпаторе в основном была создана система укреплений границ Боспора, которая, правда, начала формироваться несколько ранее и достигла максимального развития позднее, при его; преемниках. По мнению С. Ю. Сапрыкина, царь Понта стал создавать на Боспоре систему военно-земледельческих поселений, заселяя их выходцами из местных племен, которые были лояльны к нему{71}. Укрепления, возведенные в конце II–I веке до н. э. на азиатской стороне пролива, относятся к типу эллинистических «домов-башен». Есть веские основания считать, что этот тип построек был перенесен сюда из Малой Азии, когда Северное Причерноморье стало частью Понтийской державы Митридата.
На европейской стороне Боспора активное фортификационное строительство относится в основном к более позднему времени. Можно допустить, что существовавшая здесь система укреплений и без того выглядела в целом вполне удовлетворительно. Симптоматично, однако, что во второй четверти — середине II века до н. э. укрепленное поселение было построено у села Новоотрадное в Восточном Крыму.
Борьба Митридата с Римом растянулась на долгие годы. Проведенные им войны — Первая (88–85 годы до н. э.), Вторая (83–82 годы до н. э.) и Третья (74–63 годы до н. э.) — наполнены походами и сражениями, славными победами и кровавой резней, примерами верности и гнусного предательства. Все в них переплелось! В специальной литературе развитие борьбы Понта с Римом описано достаточно подробно, и вряд ли стоит еще раз останавливаться на этой истории. Для нас перипетии Митридатовых войн интересны не сами по себе, а лишь в той мере, в какой они касались Боспора Киммерийского.
В этом отношении необходимо указать, что уже во время Первой войны неудачный для Митридата ход военных действий привел к попытке отделения Боспора от Понтийской державы (App. Mithr. 64). Царь, естественно, не мог такого допустить и стал готовить для похода против боспорцев большой флот и огромную армию. Размах приготовлений был столь велик, что у римлян даже возникло подозрение, будто все это собирается не для карательной акции, а для новой кампании против Рима. Это, собственно, и стало поводом для начала Второй Митридатовой войны, а поход понтийских войск на Боспор состоялся уже после ее завершения. О нем мы знаем очень мало. Аппиан сообщает лишь то, что произошли неудачные для понтийцев военные столкновения с ахейцами. Потеряв две трети войска (конечно, экспедиционного корпуса, а не всей армии) в боях и из-за болезней, Митридат вынужден был вернуться (App. Mithr. 67). Позднее скорее всего он предпринял еще один поход, и ахейцы были подчинены; во всяком случае, в период Третьей войны они упоминаются в составе войска понтийского царя.
В это же время Митридату на Боспоре пришлось бороться еще с одним варварским объединением. Об этом свидетельствует надпись, обнаруженная не так давно на некрополе Нимфея. Она выражает благодарность за победу, одержанную над варварами, если судить по некоторым ее особенностям, после Первой Митридатовой войны. С. Ю. Сапрыкин считает, что тогда победили сарматов{72}, а В. П. Яйленко полагает, что это были скифы{73}. Более вероятной представляется вторая точка зрения, поскольку возведение памятника Митридату в честь победы над какими-то другими варварами (сарматами или т. п.) на Европейском Боспоре кажется не вполне логичным, а вот в контексте победы над крымскими скифами это уместно. В свете этого вероятным представляется, что попытка боспорцев выйти из состава Понтийской державы после поражений Митридата в Первой войне с Римом была связана с позицией не греческих городов, а некоторых из местных варварских племен. Эти варвары, воспользовавшись благоприятной ситуацией, попытались восстановить на Боспоре утерянные позиции. По всей видимости, и на сей раз инициатива исходила прежде всего от скифов или ахейцев, которые не забыли о своем былом влиянии в районе пролива.
Вернув себе власть над Боспором, Митридат назначил здесь правителем своего сына Махара. К этому времени он уже полностью прекратил разыгрывать роль защитника эллинских свобод и пытался сконцентрировать все силы на борьбе с Римом. Определяя территориальные границы владений Махара, В. Ф. Гайдукевич считал, что ему был подчинен не только Боспор, но и все другие греческие центры Северного Причерноморья{74}, что, очевидно, следует принимать с определенными оговорками. Конечно, Махар не был царем Боспора и тем более всего Северного Причерноморья; это был наместник, управляющий от имени понтийского царя, но роль его в регионе была существенной.
Поражение, нанесенное Митридату римским полководцем Лукуллом во время Третьей войны, привело к тому, что Махар осознал бесперспективность дальнейшей борьбы с могучим противником и решился на измену. Он направил к Лукуллу посольство, даровал ему золотой венок ценой в тысячу золотых и «заключил дружбу» (App. Mithr. 83; Plut. Luc. 24); римлянам были направлены также запасы продовольствия, подготовленные для нужд войск Митридата (Memn. 54, 1). После предательства сына положение Митридата стало почти безнадежным.
Царь Понта, однако, не желал складывать оружие. Даже окончательно разбитый Помпеем в Малой Азии, он отнюдь не отказался от борьбы. Более того, он задумал дерзкий план переноса военных действий на территорию противника и похода на Рим. Первым шагом к реализации этого плана, естественно, было возвращение власти над Боспором, где правил изменник Махар. Путь туда лежал через Кавказ, населенный многими воинственными племенами, но это совсем не смущало великого царя. С некоторыми из этих племен он сумел договориться, а других принудил к повиновению силой. Известно, что он был дружески принят гениохами, а вот с ахейцами вновь пришлось воевать. Митридат одержал еще одну (третью?) победу над ними, после чего ахейцы способствовали успешному завершению его нелегкого пути (Strab. XI, 2, 13). Показательно, что Помпей не рискнул преследовать Митридата, поскольку опасался неизвестных и воинственных племен, которые могут встретиться на пути.