Совершив рискованный переход через Кавказ, владыка Понта явился в Прикубанье. Местные племена приняли его радушно, пропустили через свою территорию; с ними был произведен обмен подарками и заключен союз, для укрепления которого Митридат отдал замуж за наиболее могущественных вождей своих дочерей. Как свидетельствует Аппиан, именно во время этого похода у него окончательно сложился план вторжения в Италию через Альпы (Арр. Mithr. 102). Думается, что поддержка меото-сарматских племен должна была сыграть в этом важную роль. Помпей же, оценив ситуацию, отдал приказ о морской блокаде Боспора Киммерийского (Plut. Pomp. 39).
Вряд ли можно согласиться с заключением Г. Бенгтсона, что «своим авантюрным бегством в Пантикапей» понтийский царь сам исключил себя из мировой политики{75}. Нет, совсем напротив, этим отчаянным шагом Митридат попытался сохранить себя в мировой политике, использовать свой последний шанс в борьбе с грозным противником.
Махар, узнавший о том, что отец проделал огромный путь в столь короткое время, и, очевидно, этого не ожидавший, не предпринял никаких попыток сопротивления. В конце концов он был вынужден бежать в Херсонес и, чтобы избежать преследования, сжег корабли. Эта предосторожность оказалась напрасной — у Митридата нашлись другие корабли, и, оказавшись в абсолютно безнадежной ситуации, Махар покончил жизнь самоубийством.
По сообщению Аппиана, царь «захватил Пантикапей», а его военачальники — другие укрепленные места (App. Mithr. 107–108). Из этого следует, что Митридат восстановил свою власть над Боспором силой оружия. Археологические материалы подтверждают такую точку зрения. Серьезные разрушения зафиксированы при раскопках Пантикапея; небольшая крепость Порфмий на месте переправы через пролив вовсе прекратила существование. В слое разрушения на городище Патрей обнаружены даже два человеческих скелета. Можно достаточно уверенно говорить о том, что во время действий понтийского царя против сына-изменника пострадал Мирмекий. Во второй половине I века до н. э. центральная часть этого города представляла собой руины. Одновременно с Мирмекием скорее всего была разрушена сельская усадьба, расположенная в его окрестностях. По заключению А. А. Масленникова, все сельские поселения Восточного Крыма тогда лежали в развалинах{76}. Правда, не следует забывать, что перед прибытием царя на Боспор многие местные поселения пострадали от страшного землетрясения, о котором имеется сообщение у Диона Кассия (Dio Cass. XXXVII, 3, 3).
Признавая бесспорность фактов разрушения боспорских поселений, имевших место во время борьбы Митридата за восстановление своей власти в этом районе, необходимо, конечно, четко осознавать, что он прибыл сюда не только для того, чтобы покарать изменников, и даже прежде всего не для этого. Главной его целью была дальнейшая борьба с Римом, а для этого было нужно не только карать, но и созидать.
Положение владыки Понта между тем становилось все хуже; свою роль в этом, разумеется, сыграла плотная морская блокада Боспора, установленная Помпеем. В такой ситуации Митридат, уже практически потерявший свою державу, вступил в переговоры с римским полководцем. Помпей потребовал от него полной капитуляции и личной явки к римлянам. Царь в ответ пообещал послать к Помпею кого-нибудь из сыновей. Судя по всему, он попросту пытался выиграть время.
Митридат, как писал древний историк Дион Кассий, по-прежнему считал, что для него нет ничего невозможного (Dio Cass. XXXVII, 11,2). «Он спешно стал собирать войско из свободных и рабов, приготовил много оружия и копий и военных машин, не щадя ни лесу, ни рабочих быков для изготовления тетив (из их жил), и на всех наложил налоги, даже на крайне малоимущих» (App. Mithr. 107).
Археологические материалы также свидетельствуют о военных приготовлениях. Совершенствовались оборонительные системы — в Пантикапее, например, вероятнее всего, в 60-х годах до н. э. были перестроены укрепления, в результате чего куртины получили более сложную планировку, удобную для установки метательных машин. Исследователь городища В. П. Толстиков связывал эту реконструкцию с деятельностью гарнизона Митридата{77}.
Чрезвычайные меры, усугубленные злоупотреблениями царской администрации, а также римской блокадой Боспора Киммерийского, вызвали огромное недовольство боспорцев. Между тем для задуманного похода в Италию стали собираться необходимые силы — 60 отборных отрядов по 600 человек в каждом и много другого войска. Часть этого войска была послана из Пантикапея в Фанагорию, чтобы еще больше укрепить контроль над проливом. В этом городе к этому времени уже находились сыновья и дочери Митридата и, очевидно, некоторые из его жен.
Об одной из жен стоит сказать особо. Плутарх рассказывает, что во время сражения с Помпеем, происшедшим на берегу Евфрата, царское войско было разбито, но Митридат с отрядом всадников сумел прорваться сквозь ряды неприятелей. Отряд этот быстро рассеялся, и царь остался всего лишь с тремя спутниками. «Среди них находилась его наложница Гипсикратия, всегда проявлявшая мужество и смелость, так что царь называл ее Гипсикратом. Наложница была одета в мужскую персидскую одежду и ехала верхом; она не чувствовала утомления от долгого пути и не уставала ухаживать за царем и его конем…» (Plut. Pomp. 32). Совсем недавно в Фанагории была сделана любопытнейшая археологическая находка — это мраморный постамент с вырезанной надписью «Гипсикрат, жена царя Митридата Евпатора Диониса, прощай»{78}. Итак, жена (по версии Плутарха, наложница) владыки Понта была похоронена в Фанагории, при этом на надгробном памятнике стоит мужское имя, которым ее называл супруг. Высказано предположение, что Гипсикратия погибла во время бурных событий, разразившихся в этом городе на заключительном этапе войны с Римом{79}.
Дело в том, что положение на Боспоре становилось все сложнее, и наконец возмущение боспорцев достигло критической черты. Стоит обратить внимание, что именно в Фанагории, куда был направлен царский отряд, вспыхнуло антимитридатовское восстание, к которому призвал горожан фанагориец Кастор. Повстанцы обложили дровами ту часть города, где находились сыновья и дочери Митридата, и подожгли ее. Почти все царские дети сдались после этого в плен; лишь царевна Клеопатра оказала сопротивление, и именно ее отец сумел спасти на специально посланном корабле.
После этих событий от Митридата отложились Херсонес, Феодосия, Нимфей и другие города по берегу Понта. Тогда царь обратился к скифам, прося их как можно быстрее прибыть к нему с войском. К скифским предводителям даже были посланы дочери Митридата, но отряд, сопровождавший девушек, взбунтовался, и они оказались в руках Помпея (App. Mithr. 108; Dio Cass. XXXVII, 11, 4). Но и после этого, не рассчитывая больше на скифов, царь все еще надеялся на продолжение борьбы с Римом — он считал возможным совершить поход в Италию при поддержке кельтов, с которыми давно заключил союз и поддерживал дружбу. Но грандиозность предстоящего предприятия, похоже, смутила царское войско, в нем уже не чувствовалось боевого духа, столь необходимого в преддверии большой войны.
Митридату изменил даже сын Фарнак, которого отец высоко ценил и считал своим преемником. Судьба распорядилась так, что любимый сын встал во главе заговора, который, правда, был раскрыт, хотя это не спасло царя, а лишь подтолкнуло Фарнака к более активным действиям. Он явился в лагерь к римским перебежчикам и склонил их к выступлению против Митридата, поскольку для них возвращение на родину в рядах вражеской армии было в высшей степени неприятно. После этого царевич разослал своих сторонников по другим расположенным поблизости лагерным стоянкам. Утром следующего дня в соответствии с договоренностью перебежчики первыми издали военный клич, его поддержали войска, стоявшие недалеко от них, а также флот. Другие же присоединились к выступлению «скорее из страха, чем по доброй воле» (App. Mithr. 110).