Две армии встретились в сражении у Никополя (De bello Alex. 36–40; Dio Cass. XLII, 42, 2; App. Bell. Civ. II, 91; App. Mithr. 120). Численность войска Фарнака неизвестна, но инициатива, безусловно, была в его руках. Когда Кальвин подошел ближе к Никополю и разбил лагерь прямо напротив города, Фарнак, вызывая противника на битву, выстроил свои войска по системе, которую, очевидно, уже успел опробовать в других сражениях. Строй боспорских воинов представлял собой прямую линию, за которой на флангах и в центре размещались с соответствующими промежутками по три резервные линии. Фланги этого построения защищала конница. Но Кальвин не ответил на вызов и продолжил строительство лагерных укреплений. Тут, однако, из перехваченного следующей ночью письма Фарнак узнал, что Цезарь, оказавшийся в сложной ситуации в Александрии, требует, чтобы Кальвин явился к нему на помощь. Царь сразу переменил тактику: поскольку Кальвин поневоле должен был скоро уйти, оставалось только не торопить события. На пути вероятного отступления римлян Фарнак приказал вырыть на небольшом расстоянии друг от друга два рва глубиной более метра. Между ними он выстроил свою пехоту, а многочисленную конницу оставил на флангах за пределами рвов. Наконец все римское войско вышло из лагеря в полном боевом порядке. Самый надежный XXXVI легион занял позицию на правом фланге, понтийский — на левом, а два легиона галатского правителя Дейотара расположились в центре. Почти одновременно с обеих сторон раздался сигнал к бою. XXXVI легион атаковал царскую конницу, потеснил ее и, форсировав ров, ударил Фарнаку в тыл. Но это был, пожалуй, единственный успех римлян. На другом фланге понтийский легион сделал попытку перейти через ров, но был обстрелян камнями из пращей и стрелами из легких катапульт и затем почти полностью уничтожен. Легионы Дейотара также понесли большие потери. Таким образом, большая часть римского войска была рассеяна.
Опьяненный этим успехом Фарнак снова занял Каппадокию, а затем Понт и Вифинию. Здесь он, видимо, пополнил свою армию и, использовав старые царские арсеналы, обзавелся серпоносными колесницами. На этом, однако, полоса его везения закончилась. Многие понтийские города не открыли перед ним ворота, а террор в отношении завоеванных областей не способствовал его популярности среди местного населения. Кроме того, в его собственном царстве вспыхнул мятеж во главе с оставленным им наместником Асандром. Впрочем, когда Цезарь, завершив Александрийскую войну, прибыл в Малую Азию, Фарнак начал с ним переговоры, похваляясь через своих послов, что его войско двадцать два раза было в сражении и всегда побеждало. Он даже предложил римскому полководцу породниться через брак с его дочерью. Очевидно, это была Динамия, которая впоследствии не раз становилась разменной монетой в планах закрепления боспорского трона за тем или иным правителем.
Ответом Цезаря стало требование покинуть территорию Понта. Подчинение означало крах всей политики Фарнака, и он решил испытать судьбу в битве. Противники столкнулись у небольшого города Зела, где когда-то был побежден Митридатом римский военачальник Триарий. Цезарь, действуя быстро и внезапно, захватил возвышенность в миле от неприятельского лагеря, располагавшегося на самом высоком холме в долине у Зелы, и стал возводить там укрепления. Следуя благоприятным для него птицегаданиям и другим предзнаменованиям, Фарнак на рассвете 2 августа 47 года до н. э. двинул войска в атаку. Римляне сначала расценили это как маневр с целью помешать их фортификационным работам, но затем поняли, что Фарнак задумал дать решающее сражение. Застигнутый врасплох Цезарь отдал приказ выводить против врага легионы, но легионеры еще не успели построиться, когда на них обрушились серпоносные колесницы, вооружение которых состояло из расположенных по обе стороны от ярма двух изогнутых на конце лезвий и двух прикрепленных к концам оси серпов каждый длиной около 90 сантиметров. Это была последняя в истории военного искусства атака подобного рода.
За колесницами шла неприятельская пехота. Развернулся ожесточенный рукопашный бой, продолжавшийся четыре часа. Однако ни внезапность нападения, ни психологический эффект, произведенный колесницами, не помогли Фарнаку — сражение закончилось победой римлян. После разгрома Фарнак бежал в Синопу и оттуда отплыл на Боспор. Лишившемуся всего царю еще удалось при помощи скифов и сарматов захватить Феодосию и Пантикапей, но затем он, геройски сражаясь, погиб в битве. После этого ничто не препятствовало Асандру, женившись на Динамии, закрепить свои права на трон.
Рука боспорской царицы
на весах римской политики
Стремление римских властей, начиная с Юлия Цезаря, иметь на Боспоре в лице дружественного правителя «оплот против варварских и враждебных царей» (De bello Alex. 78) вполне понятно, но достигнуть этой цели удалось далеко не сразу. Асандр сохранил свою власть вопреки воле Рима, разгромив войско пытавшегося лишить его власти Митридата Пергамского, личного друга Цезаря. Три года спустя он принял титул царя, и Риму пришлось с этим согласиться. Новый боспорский царь активно занялся укреплением границ своего государства (Strab. VH, 4,6; XI, 11,11). Ему удалось привлечь на военную службу варваров — аспургиан, выходцев из сарматской кочевой среды. В том, что аспургиане появились на Боспоре именно при Асандре, а не ранее, убеждает найденная на Таманском полуострове, в резиденции некоего Хрисалиска, плита с надписью, упоминающей самого владельца и царя Асандра. Когда-то она была вмонтирована в стену на видном месте, над входом в дом. Ошибки, допущенные при изготовлении надписи, говорят о том, что обитатели крепости, которых достаточно обоснованно считают аспургианами, плохо владели греческим языком, то есть находились на начальной стадии превращения их в боспорцев{116}.
Наиболее вероятным представляется, что аспургиане продвинулись к границам Боспора из Нижнего Поволжья, где, судя по ситуации, описанной Тацитом (Тас. Ann. VI, 33), действовали независимо друг от друга много сарматских вождей (скептухов), самостоятельно заключавших военные союзы с правителями соседних стран. Неизвестно, с чьей стороны в данном случае исходила инициатива, ведь кочевники часто стремились занять определенную территорию для постоянного проживания. Например, кутригуры, вынужденные после поражения в войне с утигурами покинуть принадлежавшие им земли в Причерноморье, выговорили себе право расселиться в пределах Византийской империи с обязательством защищать границу от других варваров. Любопытна реакция их победителей на это. Они испытали страшную зависть: «Этим кутригурам дается возможность наедаться хлебом, они имеют полную возможность напиваться допьяна вином и выбирать себе всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них и тонкие одеяния, разноцветные и разукрашенные золотом», в то время как утигуры должны жить «в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной» (Procop. Caes. Bell. VIII, 19). Эта речь, обращенная к византийскому императору, ярко характеризует представления кочевников о жизни близ центров цивилизации, недоступной при постоянном перемещении с места на место. Точно также аварские послы на приеме в Константинополе обещали, что они готовы стать защитниками империи, если будут ежегодно получать драгоценные подарки и деньги и будут поселены в плодоносной земле.