Вероятно, название «аспургиане» произошло от топонима, связанного с неким Аспургом и его воинами{117}, которым Асандр предоставил территорию для поселения между Фанагорией и Горгиппией (Strab. XI, 2,11; XII, 3, 29). Отсутствие аспургиан в списке племен, подвластных Боспору в I веке н. э., говорит скорее о политическом, а не этническом характере данного термина. Судя по всему, Асандр в данной ситуации действовал так же, как и его младший современник Ирод Великий (37—4 годы до н. э.). Иосиф Флавий сообщает, что, желая укрепить свои позиции на восточных границах подвластных ему земель, иудейский царь предоставил там область для поселения некоему вавилонянину, перешедшему «через Евфрат во главе пятисот вооруженных луками всадников и около ста родственников… Этим он желал не только оградить свою собственную страну, но и иметь пункт, откуда он мог бы быстро нападать на врагов своих», а также «создать оплот лично для себя. Вместе с тем он объявил эту область свободной от всех налогов и обычных повинностей и предоставил ее ему (то есть вавилонянину. —Авт.) в безвозмездное пользование» (Jos. Fl. Ant. XVII, 2,1). Такие привилегии могли получить и аспургиане, которые стали для правящей династии надежной опорой на Азиатском Боспоре. Возможно, связи вождя аспургиан с правящей династией, по примеру Митридата Евпатора (App. Mithr. 102), были дополнительно укреплены родственными отношениями. Так поступали многие правители и позднее: например, грузинский царь Давид Строитель, в начале XII века предложивший половецкому хану Атраку с пятью тысячами отборных бойцов переселиться на южную и восточную границы своего государства, выдал замуж за него дочь Гурандухт и фактически сделал его своей правой рукой в борьбе с турками-сельджуками и непокорными местными феодалами.
Пока Римскую державу сотрясали гражданские войны, Боспорское царство вело совершенно самостоятельную политику. Оно попадает в относительную зависимость от своего могущественного соседа, видимо, только после 22 года до н. э., когда император Август занялся на Востоке реорганизацией вассальных государств. Показательно, что термин «любящий римлян» применительно к Асандру впервые появляется только в посвящении наварха Панталеонта, относящемся к последним годам его царствования. В этом посвящении упоминается и царица Динамия. О факте соправления Динамии и Асандра, по крайней мере с 21 года до н. э., свидетельствует статер с именем царицы, найденный в святилище на Гурзуфском седле близ Ялты. Не вдаваясь в дискуссию относительно начала чеканки монеты самого Асандра, которую теперь принято относить к 50/49 году до н. э. (соответственно сдвигается и дата его смерти на тридцатом году правления), заметим, что от прежней датировки правления Асандра на Боспоре отказываться пока рано. Трудно предположить передачу Фарнаком права чеканки золотых монет другому, пускай даже влиятельному, лицу за три года до смерти, на волне роста своего могущества, позволившего вступить в противоборство с Римом за понтийское наследство. Таким образом, посвящение Панталеонта скорее всего было сделано между 21 и 17 годом до н. э., с которого началось самостоятельное правление Динамии, что свидетельствует об отсутствии наследника, способного занять трон.
Отношение Августа к царице Динамии как внучке Митридата Евпатора наиболее образно выразил М. И. Ростовцев: «Вручить ей одной Боспор было неосторожно, не считаться с нею невозможно»{118}. Римские власти, надо полагать, опасались возрождения на Боспоре митридатовских традиций, то есть усиления местных правителей главным образом за счет опоры на варварскую периферию и военно-хозяйственных поселенцев. Это могло рассматриваться как потенциальная угроза северо-восточным границам империи.
Еще при жизни Асандра на Боспоре появился некий Скрибоний, объявивший себя внуком Митридата VI Евпатора и утверждавший, что сам Август пожелал сделать его царем (Dio Cass. LIV, 24, 4). Царица Динамия, не желая углублять конфликт, вышла за него замуж, но реальной властью новый правитель не пользовался. Тем не менее последовало прямое вмешательство Рима. Полководец Марк Випсаний Агриппа, зять Августа, от его имени решавший на Востоке дела римских провинций и вассальных государств, в 14 году до н. э. поручил понтийскому царю Полемону устранить Скрибония. Боспорцы, не желая войны, скорее всего при поддержке Динамии, сделали это сами и попытались помешать Полемону утвердиться на Боспоре. Тогда Агриппа решил поддержать своего ставленника и предпринял поход против непокорного царства. Корабли Агриппы сосредоточились у Синопы, откуда пролегал краткий морской путь к северным берегам Понта, в херсонесскую гавань и далее в Феодосию и Пантикапей. Ранее по этому маршруту, очевидно, уже проследовал Полемон, получивший от Херсонеса военную поддержку. На данное обстоятельство указывает надпись в честь местного гражданина, возглавившего вспомогательный отряд, отправленный Полемону на помощь (IPE, I2. 419). Из сообщения Диона Кассия, который не вдается в подробности, следует, что уже сама угроза римского вторжения побудила враждебные Полемону силы сложить оружие и подчиниться (Dio Cass. LIV, 24, 4).
Между тем Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» повествует о присоединившейся у Синопы к Агриппе флотилии царя Ирода и далее о том, что «во время этого похода Ирод был неотлучно с ним, являясь его союзником в боях, советником в серьезные минуты… всегда и везде был он с ним, деля с ним все тягости…», пока не «окончилось у них то дело на Понте, ради которого Агриппа был послан туда» (Jos. Fl. Ant. XVI, 2, 2). Отметим также свидетельства таких поздних авторов, как Евтропий, включивший в перечисление стран и народов, побежденных при Августе, все города Понта, «среди которых наиболее известными были Боспор и Пантикапей» (Eutrop. VII, 9), и Орозий, сообщающий о военной победе Агриппы над боспорскими народами (Oros. VI, 21,28). Об успешных действиях Агриппы на Боспоре говорит и тот факт, что по возвращении в Рим сенат назначил ему триумф, который, впрочем, так и не был отпразднован (Dio Cass. LIV, 24, 10). Согласно традиции, право на триумф имел полководец, который в качестве главнокомандующего одержал решительную победу в объявленной войне с внешним врагом. Следовательно, можно говорить о том, что, по крайней мере на первых порах, Боспор был приведен к покорности с помощью самого Агриппы. В этой связи обращает на себя внимание находка в святилище у перевала Гурзуфское седло крупной бронзовой пластины-лунницы с посеребренной лицевой поверхностью, которая определяется как деталь сигнума — воинского знака когорты или манипулы. Она хорошо известна по монетам времен Марка Антония и Августа с фигурами сигниферов (знаконосцев) и датируется двумя последними десятилетиями I века до н. э. Лунница могла попасть в качестве приношения в святилище не позднее рубежа нашей эры как трофей, взятый одним из участников бурных событий, связанных с воцарением Полемона. Утрата воинского знака считалась самым большим позором и влекла за собой достаточно серьезные последствия вплоть до лишения соответствующего подразделения названия и распределения солдат между другими военными частями.
Археологические исследования зафиксировали крупные разрушения или гибель в пожаре целого ряда поселений Европейского Боспора. Где-то после правления Асандра, судя по находкам его монет, гибнет крепость Порфмий в районе переправы через пролив. На другой стороне пролива следы разрушений отмечены в ряде районов Фанагории и восточнее, на Семибратнем городище. В то же время Пантикапей не пострадал — он, очевидно, действительно сдался, покончив дело миром. Так или иначе, результат был достигнут: во главе царства оказался римский ставленник. Полемон никогда не забывал, кому он был обязан властью на Боспоре, и, видимо, сразу после смерти Агриппы в 12 году до н. э. демонстративно переименовал Гермонассу в Кесарию, а Фанагорию — в Агриппию.