Относительно дальнейшей судьбы Динамии мы можем только догадываться. Если ее брак с Полемоном и состоялся, как об этом сообщает Дион Кассий, то он был весьма непродолжительным. Существует предположение, что она отправилась в качестве заложницы в Рим, где и пребывала вплоть до смерти Полемона в 8 году до н. э. Тогда по крайней мере понятно, почему, женившись по указанию Августа на Пифодориде, внучке Марка Антония, Полемон до своей смерти в 8 году до н. э. успел произвести на свет двух сыновей и дочь.
Положение нового царя не было достаточно прочным, особенно в азиатской части Боспора. Очевидно, уже в ходе военных действий 14 года до н. э. в борьбу против Полемона и римлян активно включились аспургиане, у которых, видимо, были на то свои причины. Не исключено, что Динамия отправилась в Рим не одна. Ч. Роуз, исследовавший южный фриз Алтаря Мира, воздвигнутого в Риме к 9 году до н. э., предположил, что рядом с Агриппой здесь изображена боспорская царица с сыном{119}. Мальчик лет пяти, увенчанный диадемой, имеет явно варварские черты и носит на шее гривну. Напрашивается еще одно предположение: в критический момент уже немолодая Динамия, которой к моменту завершения работы над Алтарем Мира было больше 50 лет, могла официально усыновить отпрыска одного из знатных аспургианских семейств, ставшего впоследствии царем Аспургом, чтобы обеспечить поддержку его сильных в военном отношении сородичей. Если это так, то она добилась своей цели — аспургиане последовательно боролись с навязанным Боспору римским ставленником.
Война на Азиатском Боспоре после ухода римлян затянулась надолго. Полемон совершил поход против Танаиса и подверг его разгрому (Strab. XI, 2, 3), следы которого зафиксированы раскопками. В конце I века до н. э. погибли резиденция Хрисалиска, крепость на юго-западном берегу Ахтанизовского лимана, крепость у станицы Анапской близ Горгиппии, Раевское городище и поселение у Широкой балки. Очевидно, Полемон вовсе не собирался гарантировать особый статус аспургиан в своем царстве, хотя, возможно, переговоры об этом велись. О финале этого противостояния Страбон сообщает следующее: «Когда царь Полемон, напав на них под предлогом заключения договора о дружбе, не сумел, однако, скрыть свои намерения, они перехитрили его и, захватив в плен, убили» (Strab. XI, 2, 11).
Скорее всего одним из аспургианских вождей, сыгравшим важную роль в этих событиях, был Матиан, сын Заидара, известняковая надгробная стела которого была поставлена от имени царицы Динамии «памяти ради». Для Боспора это уникальный случай постановки надгробия от имени царствующего лица, что предполагает особые заслуги погребенного и особый характер его отношений с правящим домом. Вряд ли надгробие Матиана было установлено в период борьбы с Полемоном. И действительно, если придерживаться давней гипотезы о втором единоличном правлении Динамии в 8 году до н. э. — 7 году н. э., становится понятным большое количество надписей, сделанных от ее имени или в ее царствование. Их девять в отличие от двух, относящихся к Асандру, и четырех — к Аспургу, а ведь эти цари пребывали у власти достаточно долгое время. Если допустить личное знакомство царицы с Августом и Ливией, вполне логичным становится решение римским принцепсом вопроса о власти над Боспором после смерти Полемона в ущерб интересам его вдовы Пифодориды. Отсюда и благодарность Динамии, выразившаяся в установке статуй императорской четы в трех крупных городах царства — Пантикапее, Фанагории и Гермонассе, и чеканка, начиная с этого времени, золотых статеров с портретами Августа и Агриппы. Кроме того, статус союзного царства обязывал боспорских правителей участвовать в формировании подразделений вспомогательных войск для римской армии, и уже с 8/7 года до н. э. боспорские вспомогательные части появляются в Малой Азии, что засвидетельствовано надписью из Антиохии Писидийской, где упоминается префект Боспорской когорты.
В период правления Динамии и позднее часть аспургиан, видимо, находилась на военной службе в столице в качестве царской гвардии. Некоторые из них вошли в состав правящей элиты, восприняв греческие имена, язык и отчасти религиозные представления. Данное обстоятельство в дальнейшем облегчило приход к власти на Боспоре представителя сарматской династии.
Аспург: «сармат» на троне боспорских царей
Основателем династии, имевшей сарматские корни, стал уже упоминавшийся Аспург. Вероятно, этому предшествовали военные действия против других претендентов на трон. Во всяком случае, если судить по золотым и медным монетам, выпущенным на Боспоре начиная с 8 года н. э., у него был по крайней мере один предшественник. Неспокойно на Боспоре было и в 14 году н. э., в период поездки Аспурга в Рим, где Тиберий закрепил за ним титул царя. Это совершенно определенно явствует из горгиппийского декрета, в котором говорится, что город в отсутствие царя оставался спокойным, видимо, в отличие от других областей государства.
В пышной официальной титулатуре Аспург именуется великим царем, другом цезаря и другом римлян, царствующим над всем Боспором, Феодосией, синдами, меотами, торетами, псессами, тарпетами и танаитами; причем последние два племени при прежних правителях в титулатуру не включались. В надписях отмечается, что он подчинил скифов и тавров, которые ранее не раз беспокоили своих соседей неожиданными набегами и нападениями.
Напряженная ситуация на западных рубежах Боспора возникла еще в конце I века до н. э., но только Аспургу удалось усмирить непокорных соседей. Об этом мы знаем из посвятительной надписи Менестрата, носившего титул начальника острова (КБН № 40), и другого посвящения, датируемого 23 годом (КБН № 39). С победой Аспурга над скифами и таврами можно связать установку его статуи в Херсонесе (IPE, I2, 704) и появление на боспорских монетах времени его правления головы бога войны Ареса и трофея. Согласно монетной практике того времени, это свидетельствовало об успешном ведении войны. О событиях военного характера, связанных с Неаполем Скифским, свидетельствуют и археологические материалы, которые дают основание говорить об усилении в начале I века н. э. местной оборонительной системы, пожарах в городе и пригороде и последующем восстановлении построек во второй четверти того же столетия.
Правда, вряд ли можно говорить об оккупации Боспором всей или почти всей крымской части скифского царства, включая его столицу. Не исключено, что Аспургу удалось добиться утверждения у скифов своего ставленника и создания хотя бы временного боспоро-скифского союза. Эта точка зрения находит подтверждение в надписи из Неаполя Скифского, где упоминается царь Ходарз, сын Омпсалака, при этом шрифт надписи имеет «наиболее близкие палеографические параллели в лапидарных документах времени Динамии и Аспурга»{120}.
В это время Боспор, по-видимому, представлял собой серьезную силу, которая контролировала военно-политическую ситуацию во всем Северо-Восточном Причерноморье. Были установлены дружественные отношения с варварским окружением на азиатской стороне Боспора (этим можно объяснить первоначальное отсутствие укреплений в Танаисе, восстановленном после полемоновского разгрома), укреплены контакты с Римом, в результате чего в 23 году н. э. в титулатуре Аспурга появляется такой элемент, как φιλόκαισαρ — «друг цезаря» (КБН № 40). Возможно, с этим титулом связано принятие Аспургом имени Тиберий Юлий. По-видимому, это сопровождалось дарованием ему и его будущему потомству звания и привилегий римского гражданина. Как бы то ни было, имя Тиберий Юлий стало династическим для правителей Боспора вплоть до начала VI века н. э. Включение в царскую титулатуру наименования «друг цезаря и друг римлян» означает, что римско-боспорские отношения строились на основе договора, который при вступлении на престол нового царя требовал обновления и подтверждения полномочий очередного претендента.
Впрочем, Аспург опирался не только на поддержку Римской империи; в его распоряжении был неисчерпаемый военный потенциал сарматского кочевого мира. Его положение еще больше упрочилось после женитьбы на представительнице фракийского царского дома — Гипепирии, которая подарила ему двух сыновей. Старший сын получил иранское имя Митридат, младший — фракийское имя Котис. Как показали последующие события, они отличались не только именами, но и своим отношением к зависимости Боспора от Рима.