В ответ московские власти попытались подавить его сопротивление всеми возможными силами, обратившись за помощью к Заруцкому, Сапеге, Струсю и черкасам. В поход, правда, выступил лишь воевода И. Н. Сумбулов с русским отрядом и запорожцами Наливайки, которые осадили Ляпунова в Пронске. Неожиданно на выручку «мятежнику» подоспела рать зарайского воеводы стольника кн. Д. М. Пожарского, который разгромил Сумбулова и выручил Ляпунова[170]. Таким образом, еще до получения воззваний Гермогена рязанцы начали воевать с новой московской властью и собирать войско для похода.
После смерти Вора большая часть верных ему городов присягнула Владиславу, включая правительство в Калуге, во главе с кн. Д. Т. Трубецким. Присягнул поначалу и «боярин» И. М. Заруцкий в Туле, который не сумел склонить повстанцев принести клятву на верность только что родившемуся «Маринкиному сыну» — Ивану «Дмитриевичу». Однако восстание Ляпунова и грамоты патриарха Гермогена подвигли бывших «тушинцев» вновь отвергнуть соглашение с Семибоярщиной и присоединиться к общему земскому движению. В перспективе и кн. Трубецкой, и Заруцкий, наверное, рассчитывали получить какие-то выгоды, но в тот момент просто возобладало чувство единения, которое и привело к созданию так называемого «первого подмосковного ополчения».
Особенно ярко это проявилось в одном малоизвестном эпизоде начала освободительного движения, когда член Семибоярщины талантливый полководец кн. И. С. Куракин с русско-польским отрядом направился против восставшего Владимира. Князь Иван, судя по его действиям, видел единственную возможность прекращения Смуты в подчинении России королю Сигизмунду, почему одним из немногих прежних бояр решительно воевал за короля и королевича. Его «полк» атаковал Владимир и был близок к успеху, когда на помощь земцам подоспел от Суздаля казачий отряд Андрея Просовецкого, недавно прибывший из Псковской земли. Куракин был отбит, а среди потерянных им пленных оказался кн. Иван Борисович Черкасский — будущий глава правительства царя Михаила Федоровича. Вскоре войска Куракина неудачно попытались взять Александрову слободу[171], но затем за недостатком сил ушли в столицу.
Суть событий января-февраля 1611 г. заключается в том, что прямые обязанности временного боярского правительства (ввиду явной королевской «неправды») решили выполнить сами «миры», сообщества служилых и посадских людей в городах и уездах. «Варварский народ» не стал рабски слушать боярских указов из Москвы, на что рассчитывал Сигизмунд III: в считанные дни города договорились о совместных действиях, привычным уже образом собрали и снабдили ратных людей и двинули их в поход. Речь теперь шла не о победе сторонников какого-либо царя — война приобретала освободительный характер, вид всенародного восстания во имя защиты истинной веры и спасения православного государства. Итак, к Москве двинулись следующие рати: «рязанские городы и Сивера» с П. П. Ляпуновым из Коломны; бывшие под данные «Дмитрия Ивановича», в том числе и казаки Заруцкого, из Калуги, а из Шацка — полковник-поляк Иван Кернозицкий с мордвой, черемисами, темниковскими и алаторскими служилыми людьми и татарами; из Мурома с воеводой кн. В. Ф. Литвиновым-Мосальским — «муромцы с окольными городы»; из Суздаля и Владимира воевода А. Измайлов с ратными людьми и атаман А. 3. Просовецкий с «волжскими казаками» и черкасами; из Романова, кроме русских людей, местные мурзы и татары; из Нижнего Новгорода — «понизовые люди» (в том числе поместные немцы и литва) с кн. А. А. Репниным; из Костромы, Галича и Ярославля — дворяне с «черными людьми». Таким образом, в ополчение вошли и остатки прежних служилых разрядов русского войска (дворяне и дети боярские, служилые иноземцы и татары, стрельцы и «посоха»), и многочисленные станицы «вольных казаков», и пришлые казачьи отряды с Дона, Волги и Запорожья; общий порыв захватил даже некоторых поляков, остававшихся в России еще со времен Первого самозванца.
Пестрота состава отразилась и на образе действий подходящих к Москве ратей. «Тушинцы», особенно казаки, обычно бились «огненным боем» под прикрытием подвижного обоза: конница их не могла тягаться с польскими латниками; Ляпунов также выступил из Серпухова с «гуляй-городом», но «черные люди» его войска в массовом порядке вооружились и длинными пиками; такое же оружие, пользоваться которым ратники научились еще в войске Скопина-Шуйского, имелось и в поволжских полках. Но, главное, к московским стенам двинулась многочисленная пехота с «огненным боем» и артиллерией, что должно было дать ополчению превосходство в уличных боях над кавалерийским, по преимуществу польским гарнизоном столицы.