— Семь…
— Да ладно тебе дурака валять!
— Семь! — снова повторила хозяйка.
— Ну, пять, пять! — зло добавил гость.
Дверь медленно отворилась. Он сделал несколько шагов по
домотканой дорожке-половику, и тут же почувствовал сильнейший удар в спину. Агент хотел сделать шаг вперед, чтобы не
потерять равновесие, но помешала подножка. Чьи-то крепкие руки заломили его левую руку за спину, да так, что он взвыл от боли. Потом шпион оказался на полу…
Скоро за участниками операции прибыла машина, в которую загрузили и пойманного предателя.
— А какова судьба Клавдии Ивановны — разоблачительницы Прудько? Ее хоть как-то поощрили?
— Обязательно. Мы приезжали к ней — простой советской труженице и настоящей патриотке. Поблагодарили и вручили большой продуктовый паек. А я за участие в этой операции получил благодарность от начальства…
Глава вторая
Долгом и честью венчанный
Сослуживец автора по Особому отделу КГБ СССР в Прикарпатском военном округе» бывший сотрудник
Смерша полковник Константин Павлович Анкудинов в далекие 1980-е гг. делился воспоминаниями о минувшей войне. Он был не столько свидетелем, сколько участником борьбы с агентурой противника.
В апреле 1942 г. на льду Финского залива, недалеко от стрелки Морского канала Ленинграда, раздались автоматные очереди предупредительных выстрелов. По льду прямо на порядки расположения советских войск шел краснофлотец с тремя автоматами и двумя вещмешками.
Его задержали моряки.
Допросили контрразведчики.
Он назвал себя Ушаковым Анатолием Денисовичем. Выяснилось, что задержанный военнослужащий служил во 2-й бригаде морской пехоты. При эвакуации гарнизона Таллина транспорт, на котором он шел с другими моряками, подорвался на мине и стал тонуть. Его — контуженного — подобрали немцы. А дальше — плен, лагерь, допросы и обучение.
Как настоящий патриот, он тяжело переживал случившееся. В лагере военнопленных Анатолий дал фашистам себя завербовать для учебы в разведшколе, с надеждой таким образом вырваться из неволи. Срывая истинные цели, он прилежно учился. Это не осталось незамеченным.
Как ленинградец, он через два месяца был включен в агентурную группу, возглавляемую неким рослым якобы «капитан-лейтенантом». Он имел кличку «Николай». Фамилия его была Епифанов. Морской офицер неплохо ориентировался в Ленинграде, особенно в районе порта. Говорил, что уже раз ходил в город на Неве и встречался с семьей. У фашистов этот 35-летний верзила пользовался уважением и авторитетом.
Третьим в группе был «рядовой» Балашевич. Он использовался в качестве радиста. В начале 1942 г. группу Епифанова перевели в поселок Сиверский с заданием на «бросок» в Ленинград. Там они должны были собрать информацию о расположении кораблей Балтийского флота на Неве и в Кронштадте.
На выполнение задания абверовцы отвели двадцать дней. Они были снабжены фальшивыми документами — «возвращаются из госпиталя». Епифанов и Ушаков, согласно отработанной легенде, должны были вернуться к немцам, а Балашевич — остаться для выполнения какого-то задания в городе.
В первый раз группа вышла на задание в начале апреля 1942 г., с наступлением темноты. Шли по льду Финского залива. Епифанов потребовал, чтобы его подчиненные шли впереди него. Анатолий радовался в душе — скоро он окажется на родине!
Но ситуация изменилась. Проблуждав целую ночь, группа вышла в район Стрельны. Епифанов струсил и убедил напарников повернуть назад. Рушились надежды Ушакова. Но он ничего не смог поделать, находясь практически под прицелом своего начальника.
Пришлось вернуться.
Немецкий офицер был явно недоволен возвратившимися агентами, не выполнившими поставленное задание. Долго фашист беседовал о чем-то наедине с Епифановым.
Через сутки тем же маршрутом группа снова двинулась в сторону Ленинграда. И опять Епифанов струсил. Он дал команду на возвращение.
— Объясним немцам, что нас обстреляли и этим маршрутом не пробиться в город, — предлагал главарь такую версию возвращения.
Балашевич покорно закивал головой.
— А ты чего молчишь? Или к своим захотел? — гаркнул Епифанов на Анатолия.
Ушаков понял, что если они вернутся второй раз, группу распустят, и он снова может оказаться в лагере для военнопленных. Ему было очевидно, что убеждать Епифанова и Балашевича — бесполезно. Он должен быть что-то решить, причем быстро и кардинально. Воспользоваться малейшей оплошностью капитан-лейтенанта…
И она нашлась.