— Все материалы, полученные на Мустафаева и Беспалова, а также свои соображения по их оперативному использованию в отношении Власова и его своры немедленно доложи шифром лично на мое имя!
— Есть доложить шифром! — принял к исполнению Матвеев.
— Жду, не затягивай! — закончил разговор Витков.
Спустя два часа шифровка Матвеева в отношении Беспалова и Мутафаева и с замыслом операции по захвату предателя Власова поступила в отдел Смерш 8-й армии. Ее содержание развеяло последние сомнения Виткова. Он не стал медлить и по ВЧ-связи вышел с докладом на начальника управления Смерш 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Вадиса. Профессионал, прошедший все служебные ступеньки и находившийся на фронте с первого дня войны, тот с полуслова оценил важность полученной информации. Война с фашистами подходила к концу, и на первый план перед органами Смерша выходила задача по поиску и аресту военных преступников.
В тот же день по распоряжению Вадиса в отдел Смерш 47-й дивизии был направлен майор Владимир Михайлов. Один из самых опытных сотрудников управления Смерш 1-го Белорусского фронта, он занимался подготовкой и проведением активных контрразведывательных и разведывательных мероприятий. Прибыв на место, Михайлов сразу же приступил к делу: выслушал доклад Матвеева, прочел показания Беспалова и Мустафаева, потом побеседовал с ними и пришел к заключению о возможном их использовании в операции по поиску главарей РОА. Свои соображения он доложил шифровкой Вадису. Тот изучил их и дал санкцию на вербовку Мустафаева и Беспалова. Ее провели Михайлов и Матвеевым вместе и затем продолжили подготовку теперь уже зафронтовых агентов Смерша к выполнению задания.
В ночь на 21 апреля Мустафаева и Беспалова под легендой вырвавшихся из окружения советских войск вывели в тыл противника через «окно» на линии фронта. Дальнейшую работу с ними предстояло вести Михайлову. Он возвратился в управление Смерш фронта, чтобы готовить операцию по связи с агентами. Матвеев вместе с подчиненными продолжил фильтрационную работу с военнопленными и одновременно занимался систематизацией архива Главного управления имперской безопасности, захваченного в Целендорфе.
24 апреля ничем отличалось от предыдущих дней. Работа отдела Смерша по 47-й гвардейской стрелковой дивизии шла своим чередом. Время подошло к полудню, когда в кабинете Матвеева зазвонил телефон. Он отложил протокол допроса полковника Вайса, снял трубку и услышал голос дежурного по отделу:
— Товарищ майор, это капитан Волков. Разрешите доложить?
— Слушаю, слушаю тебя.
— Александр Иванович, тут такое дело…
— Ну говори! Говори!
— Одна немочка просит ей помочь.
— Помочь? А что случилось?
— Она говорит, шо наши бойцы не дают ей прохода.
— Вот же кобели! — в сердцах произнес Матвеев и приказал: — Бойцов в комендатуру, а ее отправить к родителям!
— Александр Иванович, та дело в том, шо она не местная, из Берлина.
— И что? Мы контрразведка, а не пансионат для благородных девиц. Дай ей охрану и направь в комендатуру. Пусть там разбираются.
— Извините, Александр Иванович, но она просит, шоб ее принял начальник русского абвера.
— Чего-чего? Иван, ты ничего не напутал?
— Никак нет, товарищ майор. Дамочка шпарит по-нашему не хуже нас, — оправдывался Волков.
«Русский абвер? Говорит по-русски? Любопытно! Очень даже любопытно!» — заинтересовался Матвеев и распорядился: — Ладно, проводи ее ко мне!
В коридоре раздался дробный стук каблучков. Дверь в кабинет Матвеева приоткрылась. В щель заглянул Волков и спросил:
— Александр Иванович, позвольте войти гражданке Лонге?
Матвеев махнул рукой. Волков отступил в сторону. Робко переступив через порог, в кабинет вошла девушка лет 20–22-х. Поздоровавшись на отменном русском языке, она представилась:
— Рената Лонге.
Матвеев кивнул и задержал взгляд на ней. Под тонким облегающим плащом угадывалась точеная фигурка. Ее украшала горделиво вскинутая головка с тонкими чертами лица. На нем выделялись небесной голубизны глаза. Волосы пшеничного цвета топорщились задорным хохолком.
«Хороша! Ничего не скажешь! Можно понять наших бойцов, мимо такой не пройдешь», — признал в душе Матвеев.
Отпустив дежурного, он предложил Лонге сесть. Она опустилась на краешек стула и под его строгим взглядом нервно затеребила рукав плаща.
«Волнуешься? С чего это вдруг? Русский абвер? Откуда тебе это известно? Кто ты?» — размышлял Матвеев и обратился к Лонге:
— Так кто вас обидел, Рената?