Но явно разваливаясь, царская армия сама по себе только повторяла и подчеркивала развал всего самодержавного строя. Что представлял собою этот строй?
Дворянско-помещичья Государственная дума, не имевшая никаких прав и покорно выполнявшая самодержавно-правительственную волю. Ни перед кем не ответственные министры, назначаемые не по уму, не по государственной опытности, а потому, насколько им удалось понравиться придворной шайке с Распутиным во главе. Огромная армия чиновников, оторванная от населения, не донимавшая и не желавшая знать живых потребностей страны и занимавшаяся вместе со своими министрами взяточничеством, казнокрадством, хищениями. Полный произвол власти и управления страной при помощи полицейско-жандармского гнета. Живущий в большинстве на правительственные подачки огромный дворянско-помещичий класс и на-ряду с этим полное бесправие и обнищание рабочего класса и крестьянства. Таковы были общие черты самодержавного строя, возглавляемого шайкой Романовых, этих, по словам т. Ленина, «погромщиков, заливших Россию кровью евреев, рабочих и революционеров, — этих помещиков, владеющих миллионами десятин земли и идущих на все преступления ради сохранения этой своей и своего класса священной собственности».
К тому, чтобы сохранить и по возможности преувеличить эту личную «священную собственность» была направлена и деятельность господствующих классов страны, и министров, и чиновников. Ничего другого никто не желал, ничего знать не хотел, никто ни о чем кроме этого не думал, хотя международная обстановка втечение двух последних десятилетий явно шла к тому, что война могла начаться в любое время, по любому поводу. Благодаря этому, когда она действительно началась, в стране немедленно начала развиваться разруха всех видов — транспортная, продовольственная, промышленная, а армия после первых же трех месяцев войны оказалась без винтовок, без снарядов, без тяжелой артиллерии, без множества необходимых предметов, без которых не только нельзя победить, но и вообще вести войну. В то время как противник буквально давил своей техникой, поливал целым дождем свинца, засыпал целым градом снарядов, наша артиллерия была только зрительницей боев, а пехоте, по словам генерала Алексеева, «была предоставлена величайшая честь: встречать противника грудью». Благодаря таким «встречам грудью» в первые же месяцы войны лучший в боевом отношении кадровый солдатский и офицерский состав армии был выбит. Его сменили плохо и мало обученные пополнения и офицеры-прапорщики, наспех кончавшие ускоренные — по 3–4 месяца — офицерские курсы. Армия сразу потеряла половину своей боеспособности, и вооруженные силы Российской империи превратились в очень плохую милицию.
С командованием, особенно с высшим, дело обстояло тоже плохо. Русско-японская война, предшествовавшая мировой, многому научила всех других, но мало чему научила русских генералов. Достаточно сказать, что в разгаре войны, в 1915 году, командующие принуждены были в своих приказах разъяснять начальникам дивизий то, что теперь известно каждому красноармейцу. «При укреплении позиции, — писал, например, главнокомандующий юго-западным фронтом, генерал Иванов, — нужно 1) всегда начинать с расчистки впередилежащей местности для обстрела, 2) окопы тщательно применять к местности». «Нужно запомнить, — писал командующий II армией, — что 1) шрапнель назначается для поражения живых, открытых целей и 2) пушечная граната назначается для разрушения легких полевых построек».