- Надо срочно позвонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В. М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
- Германское правительство объявило нам войну. И. В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался".
А это уже где-то около пяти утра получается, - говорю я.
- Да, неточно, неправильно, - отвечает Молотов. - Жуков тут не говорит о том, что Сталин дал указание за всем строго следить и докладывать, но надо понять, что, наверное, будут провокационные всякие сообщения - нельзя им на слово верить.
...Много раз за семнадцать лет наших встреч разговор возвращался к 22 июня. В целом, со слов Молотова получилась такая картина.
- То ли Жуков ошибается, то ли я запамятовал, - говорит Молотов. - Позвонил Жуков. Он не сказал, что война началась, но опасность на границе уже была. Либо бомбежка, либо получили другие тревожные сведения. Вполне возможно, что настоящей войны еще не было, но уже накал был такой, что в штабе поняли: необходимо собраться. В крайнем случае, около двух часов ночи мы собрались в Кремле, у Сталина, - когда с дачи едешь, минут тридцать-тридцать пять надо.
- Но Жуков пишет, что разбудил Сталина и доложил, что бомбят. Значит, уже в час ночи бомбили?
- Подождите... В этой части, он, может быть, не точен. Жуков и Тимошенко подняли нас: на границе что-то тревожное уже началось. Может, кто-то раньше сообщил им о какой-то отдельной бомбежке, и раньше двух началось, это уже второстепенный вопрос. Мы собрались у товарища Сталина в Кремле около двух часов ночи, официальное заседание, все члены Политбюро были вызваны. До этого, 21 июня, вечером мы были на даче у Сталина часов до одиннадцати-двенадцати. Может быть, даже кино смотрели, в свое время мы часто так делали вечером - после обеда смотрели кино. Потом разошлись, и снова нас собрали. А между двумя и тремя ночи позвонили от Шуленбурга в мой секретариат, а из моего секретариата - Поскребышеву, что немецкий посол Шуленбург хочет видеть наркома иностранных дел Молотова. Ну и тогда я пошел из кабинета Сталина наверх к себе, мы были в одном доме, на одном этаже, но на разных участках. Мой кабинет выходил углом прямо на Ивана Великого. Члены Политбюро оставались у Сталина, а я пошел к себе принимать Шуленбурга - это минуты две-три пройти. Иначе было бы так: если б на дачу мне позвонили, что просится на прием Шуленбург, то я должен был позвонить Сталину - послы министрам иностранных дел по ночам не звонят. И, конечно, в таком случае я без ведома Сталина не пошел бы встречать Шуленбурга, а я не помню, чтоб я звонил Сталину с дачи. Но я бы запомнил, потому что у меня не могло быть другой мысли, кроме того, что начинается война, или что-то в этом роде. Но звонил мне не Шуленбург, а чекист, связанный с Поскребышевым: Сталин дал указание собраться. Шуленбурга я принимал в полтретьего или в три ночи, думаю, не позже трех часов. Германский посол вручил ноту одновременно с нападением. У них все было согласовано, и, видно, у посла было указание: явиться в такой-то час, ему было известно, когда начнется. Этого мы, конечно, знать не могли.
- Но и в три немец еще не напал на нас...
- В разных местах по-разному. В Севастополе отразили налет. Часа в два-три напали. Чего вы держитесь за пустяковую часть этого дела? Все, конечно, интересно, и эти детали можно уточнить до минуты путем документов и расспросов, но они не имеют значения. Маленков и Каганович должны помнить, когда их вызвали. Это, по-моему, было не позже, чем в половине третьего. И Жуков с Тимошенко прибыли не позже трех часов. А то, что Жуков это относит ко времени после четырех, он запаздывает сознательно, чтобы подогнать время к своим часам. События развернулись раньше.
- Известно, что Сталин по ночам обычно работал, а в эту ночь почему-то спал, и Жуков его разбудил...
- Да, Жуков хочет себя показать. Это не вполне точно, - отвечает Молотов.
- Не знаю, насколько это так, но кого спросить, если не вас, вы якобы сказали послу: "Чем мы это заслужили?"
- Если вы берете из книги Верта - это выдумка. Он же не присутствовал, откуда он мог знать? Это чистая выдумка. Конечно, я такой глупости не мог сказать. Нелепо. Абсурд. От кого он мог это получить? Были два немца и мой переводчик... У Чаковского тоже много надуманной психологии, когда он описывает этот эпизод. Но Шуленбурга принимал все-таки я, а не Чаковский...
- Известно, что граф Шуленбург был против войны с Советским Союзом. В связи с этим он даже перед войной направил меморандум Гитлеру. Помимо официальных, дипломатических слов что-нибудь личное он говорил?
- Тогда было не до личных разговоров. Шуленбург держался спокойно. Он, конечно, не мог ничего. Впоследствии он был расстрелян.
- Плохо сообщал Гитлеру о России?
- Ну это, вероятно, само собой. Но - участвовал в заговоре против Гитлера. А вот его переводчик, советник Германского посольства Хильгер, когда вручали ноту, прослезился.
- Шуленбург тогда старый уже был?
- Что значит старый? Mo-моложе мо-моего теперешнего возраста, а я еще и сейчас в старики не гожусь.
06.12.1969, 31.07.1972,
15.08.1972, 21.05.1974
(Ф.Чуев. "Сто сорок бесед с Молотовым")
"Это, по-моему, было не позже, чем в половине третьего"! Из признания В.М.Молотова можно сделать один, очень неприятный вывод: Советское правительство, колотя себя в груди и клянясь, что до начала боевых действий заявления об объявлении войны от германской стороны не получало, избытком честности тоже не отличалось. Но, разве могли что-то изменить те час-полтора, что предоставило советскому руководству правительство Германии? Так и заявите об этом искренне и прямо: не могло! Поздно! Чистое издевательство! Но, предпочли врать! А значит, по крайней мере, формально, немцы вели себя правильно. И то, что это так, ни Молотов, ни Сталин не сомневались с первых же минут. И тогда, совсем непонятно, как можно держать возле самых границ недоукомплектованные дивизии, если довести их до штатной численности в случае войны совершенно нереально? И нет лучшего места, где можно было бы привести в достойный вид дивизии западных приграничных округов, чем "Линия Сталина"! Немецкие диверсанты, резавшие проводную связь и посыльных перед самым началом войны, туда бы просто не добрались, немецкая артиллерия - не добила бы, а немецкие самолеты, даже долетев, не могли бы захватить господство в воздухе на таком значительном удалении от собственных аэродромов. А "уже к 1 июля ряды РККА пополнили 5,8 миллиона человек...", т.е. к тому дню, когда первые германские дивизии, сдерживаемые "крейзерами", вышли бы к полосе укрепрайонов, советские войска были бы полностью отмобилизованы. Но, разве возможно за 9-10 дней обучить такую массу новобранцев? Вывезти из всех медвежьих углов даже европейской части страны и выгрузить на "Линии Сталина"? Во-первых: такого количества солдат, для полного укомплектования 190-а дивизий, просто не требовалось. Во-вторых: с ходу атаковать линию укреплений германские части не могли - достаточно вспомнить судьбу 18-ой танковой дивизии. Для взлома фронта мощной, долговременной обороны требовалась соответствующая подготовка: переброска подкреплений, боеприпасов, тяжелой артиллерии, развертывание госпитальной базы, перебазирование авиации на новые аэродромы, которые еще предстояло обустроить. Создание запасов продовольствия и ГСМ. Оборудование собственной полосы обороны на пассивных участках фронта, в упреждение контратакующих действий противника. И все это следовало проделать под непрерывным воздействием целой х. тучи диверсантов на собственные тылы. Так что, время на подготовку действующей армии и создание многомиллионного резерва у товарища Сталина имелось. Кроме того, имелись и время, и возможность перебросить на главную линию обороны живую силу (кадровые дивизии), танки, артиллерию и авиацию из внутренних округов.